Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй

Главный врач собирается выписать меня в понедельник, как вспомню, что это послезавтра, так сердце обрывается. Что бы там ни было, нужно довести дело до какого-нибудь конца. А я вот растерялся, не знаю, как быть, что сказать. Перебрал в памяти художественные произведения, которые читал когда-либо. Как там в них говорят? Все прочитанные книги в большинстве были на казахском языке, кроме редких переводов. Прикидываю, любовь в них отнюдь не похожа на мою. Там герои объясняются красивыми словами и не идут дальше поцелуев. А мои желания уходят дальше. Честно говоря, подлые желания. И все же хоть и с трудом, я перевел на русский язык то, что думал на казахском, и высказал свою греховную мысль красивыми словами.

— Давай испытаем блаженство любви, — сказал я.

Люда, вроде, что-то хмыкнула. Слов я ее не расслышал, сердце блаженно колотилось, я терял терпение. В общем, голос мягкий, кажется, не против. Или, может, не хочет, потому что земля сырая.

— Я же шинель подстелю...

— О чем это вы говорите? — сказала вдруг Люда, резко изменившись. Голос ее прозвучал возмущенно.

Вот те на! Видно, не поняла моих первых слов. Я опять растерялся, не зная, что ответить. Кажется, невнятно что-то бормотал.

— Я не думала, что вы такой. Считала, что ходим, как хорошие товарищи. А вы, выходит, тоже, как другие, об одном только и думаете.

После этого отношения наши изменились, Я тупо смотрел в землю от стыда и не мог сказать ни слова. Хотя с виду я сильный и уверенный, на самом деле я ужасно нерешительный. Выражение лица Люды так и не потеплело. Мы расстались молча. Я не пошел сразу в госпиталь, а еще долго бродил по улице. Нужно прийти в себя после такого удара. Оставшись один, стал оправдывать себя и рассердился на Люду. «Вы тоже, как другие...» Ну и что же? Да, как другие! Ничем не лучше. Что ж, теперь я должен ходить влюбленным по уши в эту пухленькую чернявую девушку? А война будет ждать? Завтра начнется штурм Крыма. Там погибнет множество людей. У меня нет пуленепроницаемого панциря. А если даже выйду невредимым из Крыма, то по дороге в Берлин меня ждет немало других крымов. Тоже мне! Ну, нет, ведь больше часа искали уединенное место. Сама не понимает, что ли? Можно подумать, мы выбирали место для огорода. Конечно, хорошо, что она честная, пусть будет счастлива, но...

Достоинство не позволило мне идти мириться с Людой. Да и чувствовал, что занятие это бесполезное. В нашем госпитале служила сестра Валя. Кажется, она ко мне неравнодушна, Не ломая долго голову, я потянулся к ней. Что делать, если первая любовь оказалась неудачной. Придется стать дон-жуаном, решил я.

Фамилия Вали — Черник. И сама она смуглянка. (О-о! Опьянев от любви, я даже не спросил фамилию Люды). Валя ширококостная взрослая девушка с крупными чертами лица. Даже года на два старше меня, если не больше. Сейчас в госпитале всего около десяти человек, и у Вали почти нет работы. Мы с ней не разлучаемся с утра до вечера. А вечером я провожаю ее домой за километр. Но взаимоотношения наши своеобразны, Мы, как давние друзья, тянемся друг к другу. Нам нравится сидеть рядом, ходить вместе. Но ни разу не обнимались и не целовались. Все, чего я пока достиг, это раза два вечером гордо прошел мимо Люды под руку с Валей. Замечаю, у меня, кажется, нет сил увлечь девушку, влиять на нее. Вожжи в руках у Вали. Она может заставить меня пойти, куда ей угодно. Чувствую, что она относится ко мне, как к человеку родному и близкому. От этого у меня теплеет внутри. Но дальше она меня не пускает. «Обжегшись на молоке, дуют на воду», и у меня язык заплетается сказать прежнее: «Испытаем блаженство любви».

Наконец, продержав месяц, в один из понедельников главный врач выписала меня из госпиталя. С Валей мы расстались, пообещав писать друг другу. И потом в одном из писем, которое я получил под Севастополем, она меня «обрадовала»: «Возле нашего госпиталя расположился большой аэродром. Летчики оказались симпатичными и веселыми ребятами. Каждый вечер хожу к ним на танцы. Очень весело...»

Удивительно, как на фронте находят нужную им часть солдаты и младшие офицеры. Неизвестны ни район, ни место, где стоит часть, нет указателей, нет карты с обозначенной точкой. Даже направление неизвестно. Но, пересаживаясь с одного грузовика на другой, иногда на телеге, иногда на своих двоих, — словом, как бы то ни было, находишь свою часть. И я таким же способом отыскал политотдел фронта, потом армии. В политотделе армии отклонили просьбу послать меня в свою дивизию. Офицеров во всех частях хватало. До начала наступления меня оставили в резерве.