Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй

От своих мы отстали порядком. Болото было нашей мукой, но потом стало нашим спасением. И то на время. Немцы по болоту идти не рискнули. Мучительно, очень медленно мы уходили на восток. Вскоре началось главное. Знаешь, как противен звук падающей близкой мины. Будто небо опрокидывается на тебя. Просвистела она, проклятая, над самой головой, я едва успел подумать: «Конец!» — и упал, подмяв под себя Мурзахмета. Успел я его защитить от осколка или нет, не знаю. Дальше все покрылось тьмой. Когда в глазах немного посветлело, я почувствовал себя как будто между сном и явью. Все лицо было в холодной и липкой жиже. А полз я или просто барахтался в грязи на одном месте, не могу сказать. Когда опомнился, рядом никого не было. Я лежал на краю лужи. Собрал последние силы и выполз из нее на сухой клочок земли. А дальше... Когда открыл глаза, надо мной светлело ясное голубое небо. Белые пушистые облака оттеняли его синеву. Воздух дрожал от холодного, весеннего ветра. Все тело сковала смертельная усталость, не хотелось даже шелохнуться. Что творится сейчас в мире, что будет со мной — ничто меня не интересовало. Ощущение такое, будто тихая волна медленно меня колышет. Я совсем забыл о войне. Потом ясно, отчетливо послышались голоса:

«Погрузить вон того на телегу или не стоит?» «А ты его сначала послухай. Может, он уже...» Они говорили обо мне, но для меня оставались безразличны, будто говорили о ком-то постороннем. «Смотри, крепкий! Смерть не взяла. А ранение, упаси бог...» — «Да, видать, парень бедовый А ну, подымем!»

Синее небо заслонило обросшее щетинистое лицо. Когда оно приблизилось, страшная боль пронзила все мое тело, и я вскрикнул. Любопытно, что от резкой боли, от того, что меня подняли, я пришел в себя, понял, где нахожусь, и вспомнил о Мурзахмете.

«Где лейтенант?!» — вскрикнул я.

«Бредит, про какого-то лейтенанта спрашивает», — сказал один из санитаров.

«Нет, я не брежу! В сознании! Лейтенант Естемесов!.. Естемесов... Он ранен в ногу».

Санитары как будто не слышали моего голоса. А я кричал изо всех сил.

«О чем ты?» — Один из санитаров склонился ко мне.

Я кричал во весь голос про Мурзахмета:

«Мы вместе упали! Он должен быть рядом!»

«Рядом никого не было, мы тебя одного нашли. Ты, видать, порядком прополз по болоту».

«Найдите его, в болоте остался лейтенант».

«Лежи, лежи спокойно. Если твой лейтенант жив, никуда не денется, значит, его тоже подобрали», — успокаивающе проговорил санитар и тронул лошадь.

Я начал снова кричать, но мне только самому казалось, что я кричу, а на самом деле никто меня не слышал.

Так я расстался с Мурзахметом, которого нес на спине. В каком состоянии я его оставил? Живой он или мертвый? Как ни старался я вспомнить, ничего не получалось. Как говорят, у людей на корабле судьба едина. Шли двое по болоту, взорвалась мина, один спасся, с другим неизвестно что. Сам понимаешь, что первому чести мало. Получив ранение, я бессознательно пополз, спасая свою жизнь. А если бы Мурзахмет остался живым, разве он оставил бы товарища? Меня долго терзал этот вопрос: что с Мурзахметом? Его тоскливый зов «Мангас, Мангас!», кажется, звучит у меня в ушах до сих пор.,.

Мангас прижал большой подбородок к груди и начал вертеть в руках вазу, пристально, исподлобья, разглядывая ее.

— Чьей же оказалась эта девочка? — спросил я.

— Ах, да... Тогда, после урока географии, чтобы избавиться от сомнений, я остановил ее. Девочка смотрела на меня, словно вспугнутый козленок: «Что нужно этому дяде?» Спрашиваю:

«Как тебя зовут?»

«Галия».

«Фамилия твоя Естемесова?»

«Да».

«А папа у тебя есть?»

Она прикусила губу, помолчала.

«У меня нет папы. Он погиб на фронте».

«Твоего папу звали Мурзахметом?»

«Да... Вы... знаете моего папу?»

«У меня был фронтовой товарищ лейтенант Естемесов Мурзахмет. Думаю, что он твой папа».

Ты бы посмотрел тогда на Галияш! Она застыла с открытым ртом. Не зная, верить мне или нет, с трепетом ждала обнадеживающих слов. И я пообещал: «Обязательно расскажу тебе, Галияш. Мы долго дружили с твоим отцом».

Видя, что я намереваюсь уйти, она вся встрепенулась, не зная, как меня остановить; «Неужели вы больше ничего не скажете? Не уходите», — умолял ее взгляд.

«У тебя мама есть?» — спросил я в растерянности.

«Есть. Ой, дядя, пойдемте к нам домой. Порадуйте мою маму. Пойдемте, пожалуйста», — с детской непосредственностью пристала девочка.

В небольшом дворе маленькая смуглая женщина стирала белье. Увидев нас, она оторвалась от корыта, откинула локтем падающие на глаза волосы. Галияш подбежала к ней: «Мама, дядя был вместе с папой. Они были друзьями!» — воскликнула она, обеими руками схватив мать за локоть, и прислонилась щекой к ее плечу.