— Даже полиция, — самодовольно протянул он и жестко добавил. — Вы за это будете отстегивать лично мне тридцать процентов от дневного заработка. Я рискую, предлагая вас хозяину без документов. А за риск надо платить.
В знак устрашения он похлопал по внутреннему карману, где я уловил нечто похожее на контуры пистолета. Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой.
Так мы оказался на одиноком хуторе, что между Прагой и знаменитым курортом. Вербовщик подвел нас к невысокому, богатырского сложения пану, с залысинами и пышными пепельными усами. Переговорив с поставщиком, фермер вытащил бумажник и отсчитал банкноты. Тот благодарно закивал головой и заискивающе проговорил:
— По вашему звонку, пан Иржи, я буду здесь, как штык.
— На ночлег отвезешь туда же, — распорядился хозяин. Вербовщик кивнул, подошел к нам, и его тупой, украшенный прыщами подбородок угрожающе дрогнул.
— Попытаетесь бежать — из-под земли достану и пристрелю! Он вперился колючими зрачками почему-то именно в меня и прошипел:
— Все понял? Я с трудом выдержал его пронизывающий взгляд и молча кивнул в ответ. На лице эстонца царило безразличие.
— То-то! — губы бандита изогнулись в змеиной улыбке. Он засеменил к машине. Фермер подошел ко мне, показал глазами на коровник и на хорошем русском языке приказал:
— Вывезешь навоз, помоешь коров. Чтоб все блестело, как в операционной.
— Вы хорошо говорите на русском, — заметил я.
— Я когда-то в молодости очень любил Советский Союз и был старательным партийцем. Меня за это послали учиться в Москву. Но пришел шестьдесят восьмой, и я возненавидел вашу страну, — он хотел еще что-то сказать, но осекся и уже повелительным голосом предупредил. — Извольте хорошенько запомнить — рабочие в моем хозяйстве лишние вопросы не задают. Он повернулся к эстонцу и поманил толстым, как сарделька, пальцем.
— Приступай к разгрузке, — хозяин кивнул на объемистую фуру. — Мешки с цементом складывать в сарае. Приедет клиент — загружай не мешкая… Будете работать с энтузиазмом, — подытожил он, — заплачу нормально.
— А нормально — это сколько? — деловито спросил я.
— Триста крон в день.
— Сколько часов мы работаем? — не унимался я.
— Десять часов с коротким перерывом на обед, — пан бросил на меня осуждающий взгляд и процедил. — У русских есть поговорка: язык мой — враг мой. Меньше слов — больше работы. Приступайте, то-ва-ри-щи.
Он взглянул на часы и зашагал к усадьбе.
Я вооружился лопатой и стал сгребать навоз. Ферма была запущенной, пришлось изрядно повозиться с тачкой и шлангом, прежде чем полы засверкали чистотой. Потом принялся мыть коров, поглядывая в узкое оконце. У фуры пыхтел балтийский земляк. Каждый мешок цемента ему давался с большим трудом. Он сгибался под тяжестью все ниже и ниже и, наконец, рухнул на землю вместе с ношей. Сквозь стены коровника просочился стон. Я отложил шланг, выключил воду и направился к нему.
— Больше не могу, — задыхаясь, проговорил он. — Это самая настоящая каторга…
— Сколько мешков отгрузил?
— Двадцать, — устало выдохнул парень, размазывая по лицу струйки пота. — Я не бурлак, а музыкант. Мои пальцы привыкли скользить по клавиатуре…
— В свое время мне приходилось за четыре часа перенести… — я мысленно произвел несложные математические подсчеты и оглушил эстонца весомой цифрой, — 1440 мешков с цементом.
После изрядной паузы тот недоверчиво покачал головой.
— Такого не может быть.
— Может, — заверил я и опустил якорь в глубину своей памяти. Рижский морской порт… Многокилометровые причалы с пришвартованными судами под разными флагами. Радары и мачты на фоне голубого неба, клювы портальных кранов, опускавших тяжелые стеллажи с цементом в темные пасти трюмов…
Я, студент первого курса факультета журналистики университета, пришел сюда узнать, как достается человеку соленый рубль, и заодно испытать себя на прочность.
— В студенческие годы, — пояснил я, — пришлось вкалывать докером в порту. Семь потов сойдет, пока суда загружали цементом… Площадку с мешками стрела крана опускала по центру трюма. И мы, грузчики, хватали их и торопливо разносили по всем углам судна… Иногда мешок с цементом приходилось метров десять тащить… Так за смену на каждого докера набиралось по вагону. А вместимость пульмана — 72 тонны. Вот и раздели это число на вес мешка с цементом, то есть на пятьдесят килограммов. Получишь цифру, которую тебе назвал…
Читать дальше