Фридрих Незнанский: Просроченная виза

– Здрассте, уважаемая! – Турецкий широко улыбнулся, входя в приемную начальника МУРа. – Позвольте полюбопытствовать, сам… у себя?

– Алексан Борисыч! – приветливо расцвела секретарша. – Рады вас видеть! Присядьте, сейчас выясним. – Но прежде чем взяться за трубку внутренней связи, она доверительно сказала: – У Вячеслава Иваныча прием по личным вопросам. Я узнаю.

Подойдя к столу секретарши, Турецкий пошарил в карманах пиджака, для чего пришлось распахнуть пальто, и извлек горсть разнообразных конфет – от карамелек в ярких бумажках до обернутых в разноцветную фольгу шоколадных полусфер.

– Откуда это у вас? – удивилась секретарша.

– Приказано беречь здоровье и пить больше чаю, – многозначительно произнес Турецкий и вывалил конфеты прямо на бумаги, лежавшие перед ней.

– С вами все понятно! – кокетливо заявила секретарша. – Надо полагать, снова кукуете?

– От вас ничто не может укрыться, уважаемая Людмила Ивановна, – вздохнул Турецкий, – сыщик вы наш ненаглядный!

Впрочем, никакой особой тайны тут не было. Семьи большинства ответственных работников Генеральной прокуратуры еще накануне Нового года дружно переселились на Истру, в так называемый реабилитационный центр, а попросту – в ведомственный санаторий, окруженный госдачами руководства. Естественно, приходилось навещать Ирину с Нинкой и Александру Борисовичу. Но нечасто. Это было хорошо известно Грязнову, а значит, и его секретарше, нередко помогавшей Турецкому «выдернуть» Вячеслава Ивановича с какого-нибудь очередного совещания. Турецкий как-то не очень освоил «новорусский» метод общения во время ответственных заседаний с помощью сотовой связи и терпеть не мог, когда у кого-то в кармане вдруг раздавалось наглое треньканье, якобы придающее значительности владельцу «мобильника».

– Они, как всегда, отдыхают, ну а мы, тоже как обычно, пашем! – с деланной безысходностью пожаловался-похвастался Турецкий.

– Ах, боже мой! – молитвенно сложила ладошки Людмила Ивановна. – Страдальцы вы наши ненаглядные! Да кто ж вам поверит?

– В том-то и беда… – сокрушенно вздохнул Турецкий. – Во цвете лет сгораем на службе!

– Ай-я-яй! – хитро смеялась Людмила Ивановна, женщина пожилая, но вовсе не лишенная природного кокетства, демонстрируя Турецкому свое глубокое понимание грешной мужской натуры. – Между прочим, можете снять свое пальто, у нас не холодно.

Поворачиваясь к вешалке, Турецкий вздрогнул, будто от толчка. Взгляд его заметался при виде белокурой женщины, сидящей на стуле у стены. Как же это он сразу-то ее не заметил, занятый легкой пикировкой с секретаршей!

Молодая женщина была небрежно «окутана» мехами, нога на ногу… Но – какая нога! Вмиг окинув ее цепким профессиональным взглядом – всю, от кончика модного сапожка до расчетливого беспорядка пышной прически, – Александр Борисович сделал задумчивое лицо. А бесовские мысли тут же подкинули вывод, что с «личными вопросами» у начальника МУРа, кажется, все в полном порядке. И совсем не исключено, что, если так пойдет дальше, семья одного «важняка» может лишиться на сегодня отца-мужа. И Костя Меркулов, уже отбывший вместе со своей неразлучной Лелечкой на уик-энд, вряд ли найдет для Ирины убедительные доказательства особой занятости своего дорогого сотрудника. Но эти мысли мелькнули так, сами по себе, безо всяких оснований. Скорее по обычной разгильдяйской мужской привычке.

– Вячеслав Иванович, – сообщила в трубку Людмила Ивановна, – здесь Алексан Борисыч… Слушаю. – Она положила трубку и улыбнулась Турецкому: – Шеф считает, что вы ему не помешаете. Пожалуйста.

Уходя в кабинет Грязнова, Александр Борисович обернулся к даме, запоздало склонил голову, здороваясь, на что она ответила игриво-снисходительным кивком, и подумал: «А в ней тот еще чертик сидит!»

Грязнов облокотился на свой огромный письменный стол. Напротив, у приставного столика, сидела женщина в форме с погонами капитана милиции. Чем-то неуловимо она напоминала ту, в приемной, – может быть, цветом волос или слишком правильными, почти кукольными чертами лица. Она лишь подняла глаза, печально взглянула на Турецкого и снова уткнулась в свои сжатые в замок пальцы. Грязнов же поднял руку и широким жестом предложил Турецкому садиться куда ему самому угодно. Александр и сел у окна, чтобы видеть сумеречное лицо женщины.