Дежурный почесал в затылке, нерешительно сказал:
— Не знаю, чем могу помочь вам…
— Позвоните в гостиницу, пусть дадут мне место.
— А вы можете, в гостиницу? — .воскликнул милиционер, должно быть обрадованный надеждой избавиться от странного посетителя.
— Почему же нет? Меня не пускают, потому что там только для командировочных.
— Не пускают? — нахмурил брови милиционер. — Я сейчас, — и решительным жестом схватил ручку телефона.
Минут через десять я располагался на койке в: общежитии гостиницы. После трех суток в поезде эту ночь я проспал, как убитый, и даже лагерь не снился мне.
Утром я призадумался. B дороге я предавался неосмотрительному кутежу: покупал булки, израсходовал десятку на пиво и колбасу, вкус которых в лагере давно забыл. У меня оставалось всего около десяти рублей, а койка стоила три рубля в сутки, надо было и питаться. Необходимо искать работу, безработицы у нас нет и работы всем хватает, но мне, только что вышедшему из концлагеря, в условиях «организованного набора рабочей силы», вряд ли будет легко получить работу.
Сначала, впрочем, как предписывалось справкой об освобождении, надо представиться местному начальству. Я пошёл опять в милицию, оттуда меня направили к районному уполномоченному НКВД. Молодой человек в выутюженной военной форме встретил приветливо, попросил сесть и дружелюбно расспросил о моих грехах перед советской властью.
— Что же вы намерены делать? — участливо улыбаясь, спросил уполномоченный в конце беседы.
— Жить, работать, — неопределенно ответил я.
— К старому больше не вернетесь? — еще приветливее улыбнулся уполномоченный.
— Нет, благодарю вас, я сыт по горло, — тоже улыбаясь, показал я на бумажку об освобождении.
— Охотно верю. Что ж, желаю вам удачи в новой, трудовой жизни, — уполномоченный поднялся со стула. — Да, вас предупреждали, что лучше не распространяться о том, как вы жили, там? — спросил он.
— О, это само собой разумеется! — Я тоже встал, — Вы разрешите, у меня к вам один вопрос?
— Пожалуйста, слушаю вас?
— Я опасаюсь, что у меня могут быть затруднения с поступлением на работу. Если меня не будут принимать из-за моего прошлого, могу я Обратиться к вам?
— Да, да, конечно! — горячо воскликнул уполномоченный.
Ну, вот, тыл у меня обеспечен. Не плохо всё же основательно знать НКВД: мы теперь отлично понимаем друг друга. Стесняться же с ними нечего и — с паршивой овцы хоть шерсти клок, — думал я, выходя из красивого;, утопавшего в зелени особняка НКВД. — А теперь мы ринемся в бой.
И я ринулся. В маленьком городке, единственной отрадой которого было то, что он стоял на берегу большой реки, насчитывалось около двадцати тысяч жителей и десятка три различных предприятий и учреждений. В нем было всё, что полагается иметь южному степному городку: маслозавод, паровая мельница, винокуренный завод, разные мастерские и артели кустарей, инвалидов; райторг и райпотребсоюз, отделение госбанка, финансовый отдел и статистическое бюро, другие районные учреждения — во всех этих заведениях исписывались горы бумаги. Казалось бы, в одном из них мне не трудно получить работу: в лагере, волею судьбы и против своей воли, мне пришлось выучить искусство бухгалтерии, хотя до заключения представление о канцелярии вызывало во мне дрожь отвращения. Но теперь думать о перемене специальности не приходилось, надо было поскорее устраиваться. К тому же, так уж повелось почти с начала революции, что места бухгалтеров, плановиков, учетчиков, кладовщиков дают кусок хлеба «подозрительному элементу»: на этой работе обычно спасаются бывшие белые офицеры, торговцы, сбежавшие от раскулачивания крестьяне, священники и нежелательные для власти интеллигентные люди. Не мне было изменять установившуюся традицию и избегать общую участь.
За три дня я обошел почти все городские учреждения — и нигде не получил работу. Доверия к моей бумажке об освобождении ни у кого не оказывалось. В двух-трек местах предложили наведаться через недельку, но таким тоном, что только ребенок мог не понять, что заходить к ним больше незачем. Денег у меня не оставалось ни копейки. Не было основания и идти к уполномоченному за содействием: ни кто не отказывал мне из-за моего прошлого, меня не принимали без объяснения причин. Я начал было впадать в уныние, но на четвертый день судьба неожиданно улыбнулась.
Главный бухгалтер лесопильного завода тоже рассмотрел мою бумажку со всех сторон, но категорического «нет» не говорил. Мне показалось, что он отнесся ко мне с сочувствием. С видом раздумья, он пошёл к директору. Я ждал, немного волнуясь: директор — член партии, а это обнадеживать не могло.
Читать дальше