Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном

Однажды ответственный секретарь редакции спросил как бы между прочим:

— Почему бы вам не написать отчет о суде над хулиганами? Дело громкое, показательный процесс.

Я оторопел. Как, стать судебным репортером? Мне, руководителю изыскательских работ Красмашстроя?

— Можете не подписывать заметку. Или подпишите: А. Зоркий. Предлагаю совершенно серьезно. Попробуйте.

Попробовал. Статью, сильно сократив, напечатали под названием «Больше внимания борьбе с хулиганством»: очень любили тогда подобные заголовки. Я подписал ее своей фамилией. Мать боялась, что хулиганы отомстят мне, еще больше она боялась, что я брошу настоящее дело и стану «пописывать статейки».

Опасения матери оправдались наполовину. Полгода спустя я, к удивлению своих друзей-изыскателей, подал рапорт об освобождении от обязанностей в связи с переходом на другую работу.

Этому предшествовал серьезный разговор. В редакции знали, что я мечтаю поработать на Севере и уже веду переговоры с изыскателями Комитета Северного морского пути (будущего Главсевморпути). Намечается, доверительно сообщили мне, организация Красноярского края. Это дело трех-четырех месяцев. Газета будет краевой. А край — от верховьев Енисея до мыса Челюскин. Весь север: Таймыр, Игарка, Диксон и даже, кажется, Северная Земля.

Может, если мне по душе Арктика, пора сменить профессию? Геодезия от меня никуда не уйдет, не понравится журналистика — возвращайся на изыскания. А должность у меня будет такая: заведующий отделом Севера. Пока же не мешкая надо «набить руку» на репортаже. Для размышлений — неделя.

Этой неделей кончилось «до» смены профессии и началось «после». Ни разу за долгую свою жизнь не пожалел о выборе. Ни разу!

«После» были книги — теперь уже свыше пятидесяти. Были Африка, три осени в Нью-Йорке при Организации Объединенных Наций, поездка по горячим следам революции в Ираке (библейский Евфрат, развалины Вавилона), норвежские фиорды, Лондон, где я прежде всего поспешил к зданию Королевского географического общества, кочевья сирийских бедуинов, разнеженная Адриатика, перекрытие Нила возле Асуана и многое-многое другое. Прежняя влекущая пестрота и разнообразие жизни, только теодолит сменила записная писательская книжка.

Началось же мое «после» с того, что я уселся за расшатанный стол в комнате отдела информации и с жаром занялся репортажем. Бывало, что в одном номере шли две и даже три моих заметки-коротышки. Лучшую, на мой взгляд, я подписывал «Г. Куб.», похуже — «К- Георгиев», наименее интересную «Г. Гарт». Гарт происходил отнюдь не от Брет-Гарта: так называется сплав для изготовления типографского шрифта.

7 декабря 1934 года, как бы прощаясь со старой профессией, выполнил последнюю свою геодезическую работу: срочно начертил для первой страницы газеты большую карту только что образованного Красноярского края. До сих пор храню этот номер.

Колченогий стол остался, но теперь за ним восседал завотделом Севера краевой газеты. Отдел состоял из моей персоны, разделенной на псевдонимы.

Интерес к Арктике, который всколыхнула отвага наших людей при спасении рухнувшего на льды дирижабля «Италия», подогревали все новые и новые события.

В 1932 году ледокольный пароход «Сибиряков» совершил под руководством директора Арктического института Отто Юльевича Шмидта и капитана Владимира Ивановича Воронина удивительное плавание по Северному морскому пути за одну навигацию.

Удивительное потому, что, казалось, на экспедицию обрушились все тридцать три несчастья. Заклинивание в тяжелых торосах — само собой. Затем льды обломали все лопасти винта, и судно застыло в неподвижности. Трое бессонных суток команда вручную перетаскивала сотни тонн груза на нос, чтобы корма приподнялась, дав возможность поставить запасные лопасти. Поставили, и через два дня— еще более грозная, не устранимая в рейсе авария: обломался и затонул вместе с винтом конец гребного вала. Но не сдались сибиряковцы. Поставили самодельные брезентовые паруса и, взрывая лед, вышли через Берингов пролив к открытой воде!

В 1934 году по следам «Сибирякова» отправился в рискованный пробный рейс обыкновенный, не ледокольный, пароход «Челюскин». Тщательно подготовленную экспедицию возглавил Шмидт, судно повел Воронин. После многих схваток со льдами сильно помятый «Челюскин» вошел в Берингов пролив. Оставалось преодолеть всего несколько километров, чтобы завершить победой сквозной рейс за одну навигацию.