Рудольф Бершадский - Две повести о тайнах истории

В зале собрались археологи.

Со всего Советского Союза собираются они сюда, в конференц-зал Академии наук СССР, на специальную ежегодную сессию Отделения исторических наук Академии, посвященную их новым работам. По уже установившейся традиции, этот смотр советской археологии происходит весною, когда, хотя бы вчерне, подведены итоги того, что раскопано за прошлогодний сезон и обработано за зиму, и это можно продемонстрировать товарищам по науке: и сруб колодца, и плуг скифа, и эмали, отысканные в кургане, и топор русского витязя, которым он оборонялся от татар и псов-рыцарей, или какое-нибудь пряслице-грузик для веретена из розового шифера, добывавшегося под городом Овручем. Летом собраться нельзя: преступление — терять драгоценные для раскопок сухие и солнечные дни! Осенью и зимою тоже некогда: только бы успеть разобраться в том, что удалось раскопать за лето! Вот и остается единственное время года: весна.

Археологи ждут ее с нетерпением и вместе с тем с тревогой: а что скажут товарищи по науке о выводах, которые представляешь на их рассмотрение? Согласятся ли с толкованием, даваемым тому, что отыскал? Ведь вещь отыскать мало — надо еще объяснить ее: и для чего она предназначалась (сплошь и рядом это неясно, особенно когда вещь сохранилась плохо и не полностью), и каким способом была изготовлена, и откуда был добыт материал. Представьте себе, совсем не все равно, было ли сделано пряслице из розового шифера или из серого.

Впрочем, почему? Да и в какой степени это может показаться существенным кому-нибудь еще, кроме самих археологов?

На первый взгляд, сессия если и нужна, то только узкому кругу специалистов. Но в дни, когда она идет, часто выясняется, что конференц-зал — кстати, один из крупнейших в Москве, — в общем, довольно тесен. Выясняется, что ответ на вопрос, продолжали или нет изготовлять в Овруче пряслица также после XIII века, нужен тысячам и даже миллионам советских людей. И вот по какой причине. Овручские пряслица были широко распространены по Руси еще до XIII века, что свидетельствовало не только о высоком развитии ремесла на Руси, в частности в Овруче, но и о регулярных торговых связях одних областей Руси с другими, о естественном тяготении страны к единству. Но XIII век — это нашествие татар. Как же оно повлияло на Овруч? Продолжал ли этот значительный по тогдашним временам центр русского ремесла снабжать Русь розовыми пряслицами и после XIII века, или не устоял и он, захирел под варварским ярмом?

Конечно, пряслице — только частность, не более. Но когда к одной частности прибавляется вторая, третья, сотая, когда мы узнаём, что лучшие замки́, известные средневековой Европе, носили название русских, потому что их ввозили из Руси, а новгородские улицы были замощены за века до лондонских; что чудо кузнечного искусства — кольчуги, выкованные из десятков тысяч колец каждая, уже в X веке изготовлялись русскими мастерами, а на Западе в это время не применялись; когда мы располагаем не одним или двумя, а сотнями и тысячами таких фактов, — то они перестают быть только частностями, они воссоздают основные черты истории народа. Они показывают нам также, как складывался характер этого народа (а ведь он, этот народный характер, играет немалую роль и сегодня!), они показывают нам, какие мощные и древние корни питают творчество народа (а ведь оно радует нас и сегодня: это наше творчество, наш характер!). И тех, кто вооружен таким точным и достоверным знанием истории народов, никто и никогда не сумеет отравить рассуждениями, будто бы есть народы избранные и народы-отщепенцы и это, мол, извечно; что конечно же одни народы уступают некоторым другим (что бы нам ни говорили!) и это, дескать, тоже вечно.

А разве мало еще такой отравы распространяется в мире?!

Вот цена любой исторической «частности» — хотя бы того же овручского пряслица, и вот что такое археология, знакомящая нас с ним. Нет, несмотря на то что предмет этой науки — седая древность, сама она глубоко современна, и вовсе не тихие кабинетные ученые, стремящиеся в покойные пристани прошлого от бурь сегодняшнего дня, — ее лучшие представители. Наоборот!

Вижу: стоят у стенда, где выставлены их работы, и горячо о чем-то спорят Павел Николаевич Шульц, Сергей Павлович Толстов и Александр Натанович Бернштам. Шульц раскапывает под Симферополем Неаполь Скифский — столицу скифских царей, Толстов — культуру древнего Хорезма в пустынях Средней Азии, район раскопок Бернштама — Памир.