Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны - 2013-2021 [litres]

– Они подали в розыск, когда вы пропали? Или вы смогли как-то передать им весточку?

– После этих 42-х дней, только на третий день я смог позвонить. В Семёновке тогда не было никакой связи. Попросил ребят-журналистов, чтоб позвонили и передали, что я нахожусь там-то и там-то, и при первой возможности наберу.

– И? – не унимаюсь я. – Когда вы с женой поговорили впервые? Какой была её реакция?

Теймураз секунду молчит, потом всё в той же совершенно спокойной манере поясняет:

– Это сложно объяснить постороннему человеку, сложно понять умом… Но, ещё в Москве, собираясь в дорогу, я понимал, что еду туда, где идут боевые действия, и я могу просто оттуда не вернуться. У меня был опыт, когда мой приятель уехал по туристической путёвке и пропал. И у его жены возникли трудности с документами, с разрешениями и т. п. Поэтому я развёлся. Это было непросто, потому что супруга не понимала, как такое можно совершить. Но я переписал всё, что у меня было, на неё, и уехал. И когда я сидел на подвале, я понимал, что поступил правильно.

(Здесь возникла пауза: я пытался хоть как-то обдумать услышанное. Теймураз невозмутимо ждал следующего вопроса. Если б я молчал три минуты, он тоже молчал бы и, ничем не смущаясь, ждал.)

– …сколько вы были в браке?

– С 2011 года.

– То есть три года?

– Да, но до этого мы были знакомы пять лет, поэтому нажитого общего было много. Тем не менее, этот поступок я совершил.

– Правильно ли я понял, что у вас уже не было отношений? Или, когда ты дозвонился, она сказала: приезжай уже домой, прекрати всё это?

– Конечно, для неё это был шок, и она просила приехать, но я сказал, что не смогу этого сделать. И это был выбор не между семьёй и войной. Я должен был здесь остаться, потому что оказался неслучайно в этих местах.

– Сколько было твоему ребенку тогда?

– Два года.

Я больше эту тему не затрагивал. Ну, действительно всё это сложно понять умом. В конце концов, если ты хочешь перевести имущество на жену, разводиться необязательно. Но человек сделал так, как сделал, и мы можем только принять это как данность. Мы знаем лишь то, что нам сказали. То, что мы хотим додумать по этому поводу, в конечном итоге, характеризует исключительно нас самих.

– Моторола легко тебя вытащил из заключения, Теймураз. Он на тот момент обладал таким статусом, что мог элементарно позвонить и сказать: вот этого к себе забираю?

– Да, у него был именно такой статус. Чтобы вы понимали, Семёновка – это был такой край, который всё держал.

На самом деле это даже смешно и сейчас уже можно об этом говорить – но у нас не было ничего для того, чтобы сдерживать этот рубеж, кроме автоматов. Гранат было штук десять – это не преувеличение. Ничего тяжёлого, чтобы сдерживать танки. Только люди, вера и автоматы.

В Семёновке было не больше трёхсот человек. С левой стороны были люди полевого командира Корсара, посредине стояли мотороловские, с правой стороны – люди командира Наиля, его потом ранили, и командиром стал Викинг. И дальше ещё Поэт стоял. Может, я кого-то не упомянул, но на Семёновке было четыре или пять полевых командиров.

Окопы вдоль Семёновки, болото, небольшое поле, и всё. Через мост уже находилась армия ВСУ. К нам они могли просто подойти, но они не знали нашего состояния. Или ничего не умели.

(Скорей, ничего не умели, – думаю я. Позже мне рассказывали ополченцы, что уже в Семёновке в ряды «сепаратистов» были внедрены два офицера СБУ, их потом вычислили. Если СБУ хоть какую-то работу выполняло, они должны были бы знать про «десять гранат». Правда, когда я спросил у Моторолы про рассекреченных офицеров, он посмеялся и сказал: ничего такого не помню.)

– Почему провалилось их первое наступление, – рассказывает Теймураз. – Они просто пошли через мост. И когда их стали обстреливать, они приняли решение сойти с моста. А там была болотистая местность. Они сошли – и стали как на ладони в поле. По тебе стреляют, а ты в поле. Трава не защищает, как выясняется. Поэтому и потери у них были очень большие.

А мы же в окопах. Уж лучше быть с автоматом в окопе, чем с РПГ в поле. Поэтому тот человек, который придумал выкопать окопы в Семёновке, хоть, может быть, на него смотрели, как на дурака, – был очень прав.

Мы, моторовские, выкапывали окопы ещё глубже. Потому что украинская армия совершенствовалась. Сначала она просто накидывала. Дальше она накидывала специальными боеприпасами. Потом накидывала всё точней и точней. Но правильный окоп – спасал. У нас были ранения у двоих или троих, но очень лёгкие. Да и это случилось, когда танк попал прямой наводкой. А всё остальное когда прилетало (а прилетало в минуту один раз) – не наносило нам никакого вреда.