Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда - повести и рассказы

Шел четвертый месяц войны. После тяжелых оборонительных боев советские войска оставили Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, большую часть Украины. Однако чем дальше проникал враг в глубь страны, тем сильнее становилось сопротивление наших войск и тем больше были его потери.

В сентябре 1941 года Гитлер отдает приказ о подготовке к генеральному наступлению на Москву. С этой целью германское командование за счет других фронтов сосредоточило на линии Духовщина — Рославль — Глухов отборные войска и, назвав операцию «Тайфун», рассчитывало, подобно этому всесокрушающему ветру, смести оборонительные заслоны наших войск и еще до зимних холодов захватить «русскую столицу».

Операция началась в конце сентября — начале октября, и уже в первые дни немецко–фашистским войскам удалось своими танковыми клиньями глубоко вонзиться в центральные районы страны.

Опасность, нависшая тогда над нашей Родиной, была столь велика, что на Западе кое–кто уже начал отсчитывать дни, оставшиеся до падения социалистического государства.

Одним из самых опасных направлений прорыва немцев к Москве стало направление Глухов — Орел. Вот туда–то в срочном порядке в начале октября советское командование и перебросило недавно сформированную 4‑ю танковую бригаду полковника М. Е. Катукова. И хотя эта часть еще не была полностью укомплектована, имея на вооружении лишь 46 танков, среди которых почти половину составляли машины старых образцов со слабой броней и вооружением, ей поставили задачу: в активных оборонительных боях до подхода основных сил Красной Армии измотать и остановить противника. Чтобы представить, сколь трудна была эта задача, обратимся к документам.

В архиве Министерства обороны СССР сохранился отчет о боевых действиях бригады. Небольшой, всего в несколько страниц документ, в котором боям под Орлом отведено лишь несколько абзацев:

«После формирования в течение 3.10–4.10 бригада вела выгрузку на станции Мценск. 3.10 в сторону Орла была выслана разведка, которая, вернувшись в ночь на 4.10, доложила, что Орел взят немцами. Было установлено, что 3‑я и 4‑я танковые и одна мотодивизия Гудериана вдоль шоссе Мценск — Тула рвутся к Москве.

С 4.10 по 11.10, не имея в тылу и на флангах соседей, вели бои с большими для противника потерями, прикрывая сосредоточение войск 1‑го гвардейского стрелкового корпуса, а затем и 26‑й армии.

В отдельные дни немцы посылали в атаку до 180 танков одновременно».

За скупыми строчками этого документа тысячи людских судеб. За ними сотни оборвавшихся жизней, боль и кровь, отчаяние и радость первых побед.

Много выдающихся воинов воспитано этой героической танковой частью, но наш рассказ — о судьбе только одного танкиста, одного из тех командиров, кто своим боевым мастерством и личным героизмом помог бригаде в исключительно сложных условиях выполнить приказ, не дать врагу осуществить задуманное.

Сейчас, конечно, невозможно со всей достоверностью, в деталях воспроизвести все, что произошло с Лавриненко в те первые месяцы войны. Но попробуем представить себе это, опираясь на сведения, содержащиеся в некоторых печатных источниках, в воспоминаниях однополчан Дмитрия и немногих сохранившихся документах.

Итак, начало октября 1941 года. Идет четвертый месяц войны.

В непроглядной темноте сырой осенней ночи, монотонно постукивая на стыках рельсов, шел товарный поезд. Навстречу ему бежала бесконечная лестница шпал, нанизанных на чуть поблескивающие нитки рельсов, вдоль дороги, словно безмолвные часовые, застыли телеграфные столбы, мокрые белые стволы озябших, сбросивших листву берез прижались к разлапистым могучим елям.

Поезд то петлял между невысоких сопок, то выскакивал на широкую безлесную равнину, то вновь вонзался в темную стену леса.

Изредка в туманной мгле появлялись вдруг зеленые тусклые глаза светофора. Паровоз коротко, будто спросонья, гукал, лениво приветствуя его, и эшелон, не сбавляя скорости, проскакивал глухие, темные, словно вымершие, полустанки, неистово тарахтел на стрелках и снова окунался в черную пустоту промозглой ночи.

Товарняк шел неровно. Паровоз натужно пыхтел на подъемах и, наоборот, едва сдерживал состав, когда тот всем своим весом напирал на него, толкая под гору.