Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда - повести и рассказы

Увлекшись наблюдением за табуном, мальчуган забыл даже о голоде и не слышал, как сзади к нему подъехал всадник.

— Что, малец, нравятся кони?

Дмитрий вздрогнул, резко обернулся и едва не вскрикнул… Перед ним на широкогрудом вороном жеребце сидел большой, усатый, по пояс раздетый и до черноты загорелый человек могучего телосложения. Грудь и особенно лицо его были исполосованы глубокими шрамами. Это был Кривой Яшка.

О его появлении в станице слышал Дмитрий такую историю. Якобы года три назад какие–то люди принесли ночью в хату к одной глухой, подслеповатой старухе страшно изуродованного, окровавленного человека и попросили, как умрет, похоронить. Но старуха в темноте да по своей тугоухости не поняла, о чем говорили ей ночные гости. А когда утром проснулась и разглядела человека, то ахнула и, недолго думая, принялась за лечение: давай ему раны ключевой водой промывать, бессмертник с подорожником да чистотелом толочь и к рубцам прикладывать. А уж после того, как застонал да зашевелился, стала поить его зверобоем, шиповником, душицей… Словом, скоро ли, нет ли, а только выкарабкался человек. Считай, что заново родился. Только вот смотреть на этого хромого да изуродованного «новорожденного», по правде говоря, было страшно. За это и окрестили его злые станичные языки Кривым Яшкой.

Бабка, которая его выходила, через год сама на тот свет отправилась. А он так и остался в ее развалюхе жить, а чтобы на харчи себе зарабатывать, подрядился пасти небольшой станичный табун.

— Охота небось на коне погарцевать? — спросил Кривой Яшка.

— Охота, — признался Дмитрий.

— Ну на, пробежись чуток. Только в седле–то сидеть умеешь?

— Умею, — соврал Дмитрий.

На лошадях он, конечно, ездил, а вот в седле сидеть еще не приходилось. Откуда у пацанов седла? Уздечку дадут, и то рад–радешенек. А обычно бывало так: ребята, что постарше, поймают на выгоне лошаденку, такую, что ей по древности лет и бегать–то неохота, путо на шею привяжут, вот тебе и вся сбруя, держись только, а лошадь сама куда надо довезет. А тут хоть и потрепанное, вытертое, а все–таки седло.

Кривой Яшка слез с лошади, отдал повод мальчугану:

— А ну посмотрим, какой ты казак.

Дмитрий взял повод, посмотрел по сторонам, с какого бы пригорка в седло залезть, — уж больно лошадь высокая.

— Подсадить, что ли? — предложил табунщик.

— Не, я сам. — Дмитрий накинул повод на шею коня, уцепился одной рукой за гриву, подпрыгнул, дотянулся до чересседельника и взобрался в седло.

— Хитер бобер, — довольно покрутил ус Кривой Яшка. — А ну давай вон тех кобыл заверни, так и норовят в овес залезть.

Дмитрий уселся поудобнее, коленями в потники уперся, рукой за луку седла ухватился, другой — за повод и… пошел. Попробовал рысцой, трясет сильно, того и гляди из седла вылетишь. Тогда он повод отпустил, хлестнул свободным концом его по лошадиной шее, свистнул, и пошел вороной размашистым мягким галопом. Только грива перед лицом волнами заиграла, зашуршал в ушах теплый ветер, ударил в глаза тонкими, невидимыми струями, вышиб слезу. Благодать. Наслаждение неописуемое.

Дмитрий быстро догнал отбившихся от табуна кобыл, пригнал к реке, подъехал к табунщику, слез с коня.

— Спасибо, дядь!

— Не за что. А ты молодец. В коня, как клещ, вцепился. Можешь ездить, кавалерист из тебя получится. Если батька разрешит, приходи еще. Дам покататься.

— Нет у меня папаньки. — Дмитрий опустил голову. — Беляки убили.

Табунщик присел перед ним, взял за плечи, внимательно посмотрел в глаза.

— Прости, сынок, прости. Не знал. — А потом уже веселее: — Знаешь что? Будешь у меня ординарцем, хочешь? Коней поможешь пасти. Вот этот твоим боевым конем будет. Согласен?

Глаза Дмитрия вновь радостно загорелись:

— Согласен.

С этого дня Дмитрий все чаще и чаще убегал в степь, туда, где пасся табун. Дядя Яша оказался человеком веселым, большим мастером рассказывать всякие интересные, смешные и страшные истории.

Но больше всего любил табунщик рассказывать о кавалерии, о красных конниках.

Много узнал от него Дмитрий — о Ворошилове и Буденном, о Котовском и Олеко Дундиче. Табунщик учил его сидеть в седле так, чтобы конь не сбросил и противник из седла не вышиб, показывал, как правильно держать шашку и пику, как действовать ими в бою. Это были для мальчугана удивительные дни. Он вдруг почувствовал в себе силу, уверенность, как–то даже повзрослел, посерьезнел.

Но дружба эта, к сожалению, продолжалась недолго. Однажды утром, придя к табуну, Дмитрий заметил, что дядя Яша выглядит как–то необычно: на нем розовая рубаха, темные галифе, лицо чисто выбрито, волосы аккуратно зачесаны назад, да и весь он какой–то подтянутый, торжественный. Радостно горели его голубые глаза, и казалось даже, что не очень уж сильно он и хромает, да и рубцы на лице будто бы разгладились, поблекли.