Юрий Никишов - Непонятый «Евгений Онегин»

И это ли не парадокс в богатом на парадоксы «Евгении Онегине»! Рукопись первой главы отправлена в печать в конце октября 1824 года. В феврале 1825 года глава увидела свет.

Поэт никак не мог предвидеть, какое событие, потрясшее Россию, произойдет к концу этогогода; а оно в новом свете представило и события Отечественной войны. Вот в какое грозное время понадобилось вписывать «мирного» Онегина. Пушкин справился с этой невероятно трудной задачей. Пока сюжетное время с временем историческим конфликт не обозначило.

Перекличка исторического и виртуального времен в «Евгении Онегине» — реальность. Только надо чуждаться карикатуры. Пушкин пишет роман в стихах, а не хронику семи лет. Он не окружал себя календарями, на листах которых делал просчитанные пометки о каждом (большом и малом) событии своего романа. Нескольких отсылок было достаточно, чтобы установить связь художественного (вымышленного) повествования с историческим временем, а в основном повествование вполне комфортно держится на относительных, неотчетливых пометах, которые в романе преобладают. Это означает, что произведению с «открытым» временем не зазорно пользоваться приемами, характерными для произведений с временем «закрытым», опираясь на временные переклички между соседствующими эпизодами, причем их связка оказывается безотносительной к времени историческому.

Но надобно вернуться к заглавному герою. Уже на первом этапе судьба Онегина совершает резкий, неожиданный поворот в сторону:

Ответ на заданный вопрос дается отрицательный…

Адекватно прорисовывается отношение к герою людей его окружения. Когда Онегин «как все», он принят благосклонно: «Свет решил, / Что он умен и очень мил». В деревне он не как все, соответственно получает прозвание «фармазон». При возвращении в свет Онегин «безмолвный и туманный», « для всехон кажется чужим». Онегин мог быть в глазах света «прекрасным человеком», но реально был им только в начальном звене самостоятельной жизни.

А в глазах поэта? Соотношение общего и частного — предмет его размышлений: «Достойна высокой оценки судьба человека, нарушающего общую норму. Онегин, на которого Пушкин перенес слова Вяземского «и жить торопится, и чувствовать спешит», Татьяна, которая «в семье своей родной казалась девочкой чужой», — вот подлинные герои произведений Пушкина этого времени. Следование общим законам жизни, конечно, приносит счастье, но подлинной ценностью обладает судьба необычного человека» [55]   Строганов М. В. О Пушкине. Статьи разных лет. Тверь, 2004. С. 79. .

Онегин тороплив, только хватает он то, что поближе, и уходит время на осознание и разочарование; так что герой оказывается человеком позднего духовного развития. Обезличенность начального портрета героя отнесем к материалу, которым оперирует поэт: обезличенность — норма жизни, утверждаемая светом; ее представляет «прекрасный человек» N. N. Но для Онегина наступает отрезвление. Будем настойчивы: только в этот моментон становится героем пушкинского романа.

Проблема героя и обстоятельств вполне применима к пониманию Онегина, только ее нельзя понимать упрощенно, вульгарно, механистически. Человек — не воск, мягкий и податливый. Человек неизбежно испытывает давление обстоятельств, но он же обладает возможностями активного самоопределения. Было бы неверным полагать, что личность проявляет себя только в сопротивлении обстоятельствам. Есть наследие многовековой культуры человечества: зачем ее отбрасывать, заново изобретая велосипеды? Человек, входя в самостоятельную жизнь, ориентирует себя в мире накопленных духовных ценностей, принимая одни, отвергая другие.

Онегин начинает с приятия не самых высших, а потребительских установлений общества, и общество принимает его с полной любезностью. Спустя (не уточняем сейчас — какое) время герой перерастает средний уровень общества, тянется к идеалу, не находя его, наконец, добровольно покидает свет. Не будем спешить с утверждением, что Онегин теперь не просто «на свободе», а обретает действительную свободу; это требует проверки; но можно говорить о наступлении поры, когда обстоятельства перестают управлять характером, а жизненную энергию направляют внутренние здоровые силы личности. Процесс развития не завершен, многое, в том числе и смутная тоска по идеалу, протекает еще интуитивно. В Онегине нет основательности, согласно которой внутренняя жизнь искала бы упорядоченности, строгой осмысленности. В нем много внутренней терпеливости, подспудной надежды, что и так все образуется, нечто вроде расчета на осмеянный Пушкиным русский «авось» — «шиболет народный». Онегин избалован тем, что как будто все складывается само собой («Судьба Евгения хранила…»). По смерти отца он пассивен перед напором заимодавцев, словно «предузнав издалека / Кончину дяди-старика», охотно поселяется в деревне, которую не искал; в этом смысле Онегин весьма зависим от обстоятельств — даже в момент наибольшей внешней независимости от них. Пассивность натуры Онегина подтачивает его сопротивляемость обстоятельствам. И все-таки герой оказывается способным сделать решительный шаг.