Томас Пейн - Права человека

Герцоги Ларошфуко, Люксембургский, де Ноаиль и многие другие отказались принять назначение и решительно воспротивились всему плану в целом. Когда же эдикт о создании новой палаты был послан в парламент для регистрации и приведения в исполнение, депутаты также воспротивились. Парижский парламент не только отказался, но и заявил, что не имеет на то права, — и спор между парламентом и кабинетом вспыхнул с новой силой. В то время, когда парламент обсуждал этот вопрос, кабинет министров приказал полку солдат обложить здание со всех сторон. Депутаты послали за постелями и провизией и жили, как в осажденной крепости. Но так как меры эти не возымели никакого действия, командир полка получил приказ войти в здание парламента и арестовать депутатов, что он и сделал. Некоторые из наиболее видных членов парламента были заключены в различные тюрьмы.

Примерно в это же время из Бретани прибыла депутация с протестом против создания Cour Pleniere — архиепископ отправил в Бастилию и ее. Но дух нации не удалось сломить; она так хорошо понимала, сколь сильна ее позиция (отказ платить налоги), что довольствовалась своего рода пассивным сопротивлением, о которое неизменно разбивались все направленные против нее козни. Проект создания Cour Pleniere пришлось в конце концов отставить, а вскоре его судьбу разделил и премьер-министр, а господин Неккер был возвращен на свою должность.

Попытка создать Cour Pleniere имела непредвиденные последствия для нации. Это была как бы новая форма правления, которая исподволь помогала вытеснить старую и избавляла нацию от суеверного преклонения перед стариной. Одно правление ниспровергалось другим, и старая власть, пытаясь создать новую, оставила после себя зияющую пустоту.

С провалом этого замысла вновь встал вопрос о созыве Генеральных штатов, а это в свою очередь породило новые политические мероприятия. Принятой процедуры созыва Генеральных штатов не существовало. Под ними понимались депутации от духовенства, дворянства и общин, но ни численность депутаций, ни их соотношение не были постоянными. Штаты созывались только в чрезвычайных случаях — последний раз в 1614 г.; все три сословия были представлены тогда равным числом депутатов голосовавших посословно.

От проницательного взора господина Нектара не укрылось, что способ, который применили в 1614 г., не устроил бы ни правительство, ни нацию. При сложившемся положении дел Штаты ни о чем бы не договорились. Поднялись бы нескончаемые споры о привилегиях и изъятиях из них, что не могло отвечать ни интересам власти, ни стремлениям нации иметь конституцию. Но, не желая брать на себя решение этого вопроса, Нектар снова созвал собрание нотаблей и поручил это им. Собрание, состоявшее главным образом из аристократии и высшего духовенства, преследуя своекорыстные цели, высказалось за процедуру 1614 года.

Решение это шло вразрез с желаниями как нации, так и двора, ибо аристократия противопоставляла себя обоим и претендовала на совершенно независимое, привилегированное положение. Затем вопрос был поставлен на обсуждение парламента, который рекомендовал, чтобы общины избрали столько же депутатов, сколько два других сословия, взятых вместе, чтобы все они заседали одной палатой и голосовали совместно.

В конечном счете остановились на числе 1200: шестьсот от «общин» (это было меньше, чем следовало, если принять во внимание их вес и значение в общенациональном масштабе) и по триста от духовенства и аристократии. Но вопрос о том, как они должны были собираться — вместе или порознь и как им полагалось голосовать, решен не был. [27]

Последовавшие затем выборы вызвали большое оживление, хотя кандидатов было не больше, чем мест. Выдвинутыми оказались не люди, а принципы. В Париже стали возникать общества, а по всей стране — корреспондентские комитеты, стремившиеся просвещать народ и разъяснять ему основы гражданского правления; выборы были проведены в таком образцовом порядке, что не вызвали и тени волнений.

Генеральные штаты должны были собраться в Версале в апреле 1789 г., но собрались только в мае. Они разделились на три палаты или, вернее, аристократия и духовенство ушли в отдельные палаты. Большинство аристократов претендовало на так называемую привилегию голосовать отдельно от других сословий и таким же образом давать свое согласие или отказ. Многие епископы и богатое духовенство добивались той же привилегии для своего сословия.

Tiers État, как его тогда называли, ничего не хотело знать ни об искусственных сословиях, ни об искусственных привилегиях и держалось не только твердо, но несколько надменно. Оно начало рассматривать аристократию как своего рода нарост, возникший из разложения общества, который нельзя было считать даже одной из его ветвей; из поведения аристократии, поддержки ею Lettres de cachet и многого другого явствовало со всей очевидностью, что ни о какой конституции не может быть и речи, если люди будут рассматриваться не как члены нации, а в каком-то ином качестве.