Зеев Бар-Селла: Сюжет Бабеля

Волею судеб ситуация сложилась так, что во второй половине XX века изучением наследия Исаака Бабеля занимались, по большей части, исследователи, живущие за пределами России. В силу чего, в западном литературоведении была выработана и наиболее законченная концепция творчества писателя, а именно: проза Бабеля была признана бессюжетной, и тексты рассматривались как самопорождающие: к одному слову приставлялось другое, полученное сочетание обретало смысл, после чего к имевшемуся сочетанию присоединялось следующее слово… В результате такой цепной реакции получались текст и смысл.

Наиболее решительная попытка утвердить такой взгляд на «Конармию» принадлежит голландскому русисту Яну ван дер Энгу (1925–2001) {1} 1 Van der Eng J. La description poétique chez Babel // Dutch Contributions to the Fifth International Congress of Slavists Sofia 1963. Den Haag, 1963. Р. 79–92; Он же. The Imagery of «Red Cavalry» // We and They. National Identity as a Theme in Slavic Cultures. Donum Stiefanum. Ed. by K. Heltberg et al. Copenhagen, 1984. Р. 166–179; Он же. Babel's Short Story «Zamost’e» // Signs of Friendship. To col1_1 van Hoik. Ed. by J. van Baak. Amsterdam, 1984. Р. 419–430. , но, как отметил Вольф Шмид {2} 2 Шмид В. Орнаментальность и событийность в рассказе И. Э. Бабеля «Переход через Збруч» // Шмид В. Проза как поэзия. Пушкин. Достоевский. Чехов, авангард. Изд. 2-е, испр., расшир. СПб., ИНАПРЕСС, 1998. С. 310. , к этому мнению склонялся уже Николай Степанов в 1928 году {3} 3 Степанов Н. Новелла Бабеля // И. Э. Бабель: Статьи и материалы. Л.: Academia, 1928. С. 33. . Выясняется, однако, что спор о сюжете Бабеля на пять лет старше.

В 1923 году одесский критик Ар. Муров опубликовал вторую часть своей статьи «Без сюжета», где объявил А. П. Чехова погубителем русской сюжетной прозы. А новая — послереволюционная — русская литература (например, Пильняк в своей «Третьей столице») так сюжета найти и не смогла.

«Впрочем, — замечает Муров, — нельзя не отметить одного отрадного явления, подтверждающего старую истину, что нет правила без исключения. Мне пришлось ознакомиться с новыми рассказами молодого беллетриста И. Бабеля, который необычайно просто разрешает интересующую нас задачу. Маленькие наброски, вырванные из подготовляемой им книги „О конной армии“, они светятся большой жизненной правдой и насыщены той энергией и яркостью, которые вообще отличают произведения этого даровитого беллетриста. Но они замечательны и своей сюжетностью. Ну, что, казалось бы, занимательного в том, что казаки накрыли в теплушке мешечницу с солью. У Бабеля, однако, это только повод, чтобы развернуть целый клубок вымысла, в который вливаются кровь и соки подлинной жизни, поднятой на ноги страшным вихрем гражданской войны. Эта драма, овеянная дымом и огнем боевой жизни, еще более выпукло выступает в сюжете другого рассказа, в котором действительность цепко хватает за душу и бьет своей окровавленной лапой по свежим человеческим ранам. Рассказы эти малы. Но какие в них большие сюжеты, сколько в них драматизма и смеха сквозь слезы. Действительность становится здесь фантастическим, фантастическое — действительностью. Таково настоящее искусство художника. Оно, может быть, еще находится в стадии созревания и не совсем определилось, но оно уже нашло свою опору в сюжете, а это почти художественная победа» {4} 4 Муров Ар. Без сюжета. II. После Чехова // Силуэты. — Одесса. 1923. № 7/8. С. 8; Аркадий М. Муров — одесский журналист, сотрудничавший в «Одесских новостях» (под псевдонимом «Лоренцо»), журнале «Детство и отрочество», в 1918 г. редактор-издатель театрального журнала «Фигаро» (сообщение А. Яворской). .

Отличие фабулы от сюжета в самом упрощенном, почти недопустимом виде можно описать так: фабула — это последовательность описанных автором событий, а сюжет — то, что автор своим произведением хотел сказать.

Так что представить себе литературное произведение, лишенное сюжета, ничуть не сложнее, чем полет однокрылой птицы.

В своем исследовании я исходил из того, что проза Бабеля сюжетна, но сюжет этот скрыт столь глубоко, что разглядеть его крайне затруднительно. Поэтому, приступая к анализу бабелевских произведений, я начал с расширения их Источниковой базы, рассматривая тексты в их динамике — от самых ранних публикаций и рукописей до стадии окончательной редакции. И нередко это способствовало лучшему пониманию произведений в целом.

Работу над книгой я начал в 2013 году. За это время замысел ее и форма сильно изменились, — надеюсь, к лучшему.