Зеев Бар-Селла - Сюжет Бабеля

Отчего ж тогда, очутившись в Киеве в 1911-м, он через два года печатает рассказ «Старый Шлойме», принадлежащий одной только литературной отрасли — русско-еврейской.

И зачем было упоминать о бретонском происхождении учителя Вадона? Ведь родился он не в Бретани и даже не во Франции, а в Херсоне. А предки его приехали из Прованса… {23} 23 Бинов М. Учитель Бабеля // Дерибасовская — Ришельевская. [Одесса]. 2003. Вып. 3(14). С. 46.

Причина, видимо, в том, что бретонцы, хоть и говорят по-французски, — не совсем французы. К тому же есть у них и собственный язык — бретонский, даже не романский, а кельтский по происхождению.

Иными словами, во Франции бретонцы — нацменьшинство, и достичь чего-то в культуре они могут, лишь заговорив по-французски. Как m-r Вадон.

Бабель уверяет, что по-французски он писал с 15-ти до 17-ти лет и бросил оттого, что не справился с пейзажем и размышлениями. Но неумение такого рода зависит вовсе не от языка…

Так зачем же Бабелю понадобилось объявлять себя французским писателем? И почему именно французским?

Причин, видимо, две. Француз — это иностранец, а иностранец видит то, что уроженцу страны никак не разглядеть. Пример — «Персидские письма» Монтескье {24} 24 И Бабель таким приемом пользовался. В марте 1928 г. К. И. Чуковский встретил бывшего сотрудника горьковской «Летописи» Натана (Моисея Павловича) Венгрова (1864–1962), и тот «очень хорошо пересказал первый рассказ Бабеля „Le beau pays France“ [„Прекрасная страна Франция“]. Рассказ этот при Венгрове Бабель принес к Горькому. <���…> Как приехала к живущему в уездном русском городишке французу-учителю — жена-парижанка и захотела завести себе любовника. Знакомых в этом городе у нее никого. Она пишет сама себе письма, за которыми ежедневно приходит на почту, — и таким образом знакомится с почтовым чиновником. Чиновник не прочь „погулять“ с парижанкой — и вот через неделю она ведет его за город — для любви. У нее в одной руке плед, а в другой саквояж, она шагает прямо и решительно — по мосткам, он идет, как жертва на заклание. Придя в лесок, она расстилает плед, вынимает из саквояжа бутерброды — и вообще готовится к любви по-парижски. Очень восхищался Венгров рассказом». (Чуковский К. И. Собр. соч. в 15-ти тт. Т. 12. Дневник 1922–1935. М., 2013. С. 365; запись от 26 марта 1928 г.). .

А француз оттого, что слово это использовалось и как эвфемизм — ироническая замена слова «жид» {25} 25 Лично я столкнулся с этим в 1950-е годы, а коллеги, вспомнив рассказы родителей, относят этот эвфемизм к довоенному времени… Но, видимо, он и постарше будет. .

И куда более вероятно, что никакого «французского этапа» в юности Бабеля не было. Начинал он вполне традиционно, описывая по-русски то, что знал, — жизнь евреев. Оттого и не упоминал никогда свой рассказ 1913 года, первый, под которым стояло имя, известное сегодня всем — И. Бабель.

Итак, в 1916 году Бабель нашел себя — в Мопассане.

Но и на этом пути стояло препятствие — Семен Юшкевич. Точнее, его скандальный роман «Леон Дрей» (1908–1913). Говорят, что на Юшкевича тоже повлиял Мопассанов «Милый друг», отсюда и фамилия героя — Дрей, воспоминание о Жорже Дюруа. Но Дюруа использует свое мужское обаяние для карьеры. А Леон Дрей — чистосердечный гедонист, с равной страстью наслаждающийся женщинами и едой.

Текстуальные связи Бабеля и Юшкевича установлены А. К. Жолковским {26} 26 Жолковский А. К. Полтора рассказа Бабеля: «Гюи де Мопассан» и «Справка/Гонорар». Структура, смысл, фон. М.: КомКнига, 2006. С. 111–112. :

Бобель: «За стеной еще раз взорвался женский смех. Из столовой вышли сестры с усиками, такие же полногрудые и рослые, как Раиса. Груди их были выставлены вперед, черные волосы развевались. Обе были замужем за своими собственными Бендерскими. Комната наполнилась бессвязным женским весельем, весельем зрелых женщин».

Юшкевич: «Положительно, этот зал напоминает мне веселый дом. Женщин сколько угодно <���…> Каждая <���…> из них здорова, благоухает, выхолена мужем для меня. Работайте, работайте, дурачье, — хольте моих женщин!» {27} 27 Юшкевич С. Леон Дрей. Ч. 1 // Юшкевич С. Полное собр. соч. Пг.: Жизнь и знание, T. 13 (1914). С. 103.

Бабель: «Пошумев, они уехали в театр, где давали „Юдифь“ с Шаляпиным.

— Я хочу работать, — пролепетала Раиса, протягивая голые руки, — мы упустили целую неделю…»