Сергей Антонов - От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант]

Еще не найдены достойные слова, способ­ные дать хотя бы приблизительное пред­ставление о невероятной мобилизации воли и разума, потребных для выполнения косми­ческих программ, для выхода в черный, ле­дяной, бездонный космос, да и просто для того, чтобы дерзнуть лететь с сознанием, что глаза всего мира выжидающе устрем­лены на тебя: «А ну поглядим, чего стоит советский человек».

А зимовки на Северном полюсе и испы­тания новых ракет-самолетов, гипотезы «кварков» и добровольные атомные ожоги, операции на сердце и поэмы о пирамидах и электростанциях и многое, многое другое было бы невозможно без способности чело­века сосредоточить свои лучшие качества в один фокус.

Самые изощренные тренировки, самый авторитетный инструктаж, самые резкие угрозы бесплодны, когда человек в крити­ческих обстоятельствах теряет веру в свои творческие силы. Недаром Гёте любил биб­лейскую притчу о Петре, который стал то­нуть оттого, что поддался малодушию.

Знаменательно, что даже в те годы Гёте, кроме традиционной веры, упирал и на при­сутствие духа, как бы следуя мудрой по­словице: «На бога надейся, а сам не пло­шай». И глубоко религиозный Н. Федоров для исполнения своего безумного проекта уповал не на бога, а в первую очередь на совокупный гений человеческого общества.

Грин в своих сочинениях непрерывно пы­тается разбудить веру человека в себя, постоянно возбуждает симпатию к тем, кто в необычных ситуациях не полагается ни на бога, ни на черта, а надеется исключи­тельно на свои человеческие ресурсы.

В «Бегущей по волнам» есть такой эпи­зод: увидев с борта корабля неприступный остров Фрези непременно захотела побы­вать там. Офицер шутливо говорит девуш­ке: «Вы так легки, что при желании могли бы пробежать к острову по воде и вернуть­ся обратно, не замочив ног». Что же вы ду­маете? «Пусть будет по-вашему, сэр,— ска­зала она.— Я уже дала себе слово быть там и сдержу его или умру». И вот, прежде чем успели протянуть руку, вскочила она на по­ручни, задумалась, побледнела и всем мах­нула рукой. «Прощайте! — сказала Фрези.— Не знаю, что делается со мной, но отсту­пить уже не могу». С этими словами она спрыгнула и, вскрикнув, остановилась на волне, как цветок. Никто, даже ее отец, не мог сказать слова, так все были поражены. Она обернулась и, улыбнувшись, сказала: «Это не так трудно, как я думала».

Навязчивая вера в то, что человек обла­дает какой-то скрытой силой, которая спо­собна преодолеть объективные законы, об­щеизвестна. В Индии в пещерах Эллара высечен барельеф «Полет». Он исполнен на­столько искусно, что чувствуешь — изящ­но изогнутая фигурка человека действитель­но летит, и летит не вниз, а вверх, хотя она не снабжена ни крыльями, ни какими-либо другими летательными принадлежностями.

Много веков одна и та же мечта катится по одной и той же дороге.

Примерно через сорок лет после того, как Грин написал «Блистающий мир», поя­вился рассказ Э. Ионеско «Воздушный пе­шеход», переделанный впоследствии в пьесу. В рассказе повторяется выдуман­ный Грином летающий человек. Удивитель­но повторяются там и мысли Грина.

«Может быть, нам лень помешала поте­рять эту привычку, это ощущение поле­та,— рассуждает герой Э. Ионеско.— Если нам нужны специальные снаряды, чтобы ле­тать, это неестественно. Обычно это назы­вают прогрессом. Но разве прогресс — за­ставлять человека ходить на костылях? Вскоре. если мы будем не осторожны, мы забудем привычку ходить».

Оба произведения заканчиваются невесе­ло.

Улетев за пределы нашего абсурдного мира и дальше, за пределы гипотетическо­го антимира, герой Э. Ионеско обнаружи­вает только «пропасти, пропасти, пропа­сти ...». И автор и герой отрицательно отве­чают на предположение Камю о возможно­сти морали «по ту сторону абсурда». Куда ни залети, не найдешь ничего, кроме без­донных пропастей.

Друд из «Блистающего мира», легкой пти­цей паривший над ночными городами, мо­рями, скалами, в конце концов выбрасы­вается из окна и разбивается насмерть. Ту­пая, сплоченная взаимной ненавистью сила мещанства не терпит настоящего человека. Его затравили.

Но между рассказами Ионеско и Грина есть принципиальная разница.

Герой Ионеско — иллюстрация пессими­стической мысли, и не больше. А Друд, и Ассоль, и Фрези — символы духовного со­вершенства. И мы верим в них не только потому, что хотим, чтобы они были, но и потому, что наделенные их качествами лю­ди существуют в действительности. Это ве­ликие мыслители, революционеры, писате­ли, скульпторы — словом, все те, описание жизни которых обозначается метафорой «горение».