Елена Айзенштейн - Образы и мифы Цветаевой. Издание второе, исправленное

Отступление: «Новогоднем» Белевьюский и Парижский пейзажи упомянуты в ироническом ключе. С точки зрения нового потустороннего Рильке красоты Земли, земные райские кущи выглядят микроскопическими, незаметными, смешными, временными:

Цветаева переехала в Беллевю из Вандеи в середине сентября 1926 г., прислав Рильке открытку с видом Беллевю, тяготясь его молчанием, не зная о болезни поэта. Примечательное совпадение: незадолго до смерти, в 1926 году, Рильке жил в гостинице «Белльвю» в Сиере, где его секретарем стала русская девушка Евгения Черносвитова! 37 37 П26, с. 199. Мысль о Беллевю впервые встречается в записях к «Новогоднему» письму Рильке на тот свет: «Мечта: Bellevue (вид на землю) Савойя <���…>» 38 38 РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 45. . Обобщенные Бельведеры в «Новогоднем» – возможно, воспоминание о дворце в Вене, отличающемся необыкновенной красотой. Великолепный парк Бельведерского дворца украшен удивительными по красоте фигурами сфинксов. Упоминание Бельведера, возможно, связано с тем, что Рильке, уроженец Праги, был подданным Австро-Венгрии и должен был знать, как прекрасен этот дворец 39 39 О посещении Вены во время свадебного путешествия см. в письме С. Я. Эфрона: 30 марта 1912 г. НСИ, с. 128. .

Рай в мифологической традиции рисуется через образы сада, города, небес. Земной рай Цветаевой в «Новогоднем» – «из гнезд и веток / Городок». Она живописует лучшую Землю – обитель для птиц, деревьев, дворцов и соборов. Ту-светный рай Рильке – амфитеатр, театральная ложа, из которой умерший поэт, находящийся на одной из ступеней бессмертия, снисходительно смотрит вниз. Химеры – скульптуры крыш красивейшего собора Парижа Нотр-Дама и иллюзорность прелести Земли.

В записи к «Поэме Воздуха» звучит вопрос к Рильке: «Там лучше? – Иначе» 40 40 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 82 об. , – отвечает тот. В окончательном тексте «Поэмы Воздуха» подчеркивается, что потустороннее бытие – это путешествие вне Времени, географической широты и долготы:

Ночь в набросках к поэме метафорически рисуется страной и еще одной родиной души : «В черноту как в княжество / Рвется!» 41 41 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 86. ; «Тьма! Вторая родина!» 42 42 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 17, л. 5. .

Присутствие потустороннего Рильке дается в тетради через тепло, обратно покойникам, призракам, как первоначально обдумывала Цветаева 43 43 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 77. , он живой , живое «облако», образ, проникнутый библейскими ассоциациями, знакомыми по книге «После России» (см. «Облака»). В черновых материалах к поэме соединение с Рильке рисуется в строках: «Сразу вступила / В облако теплое» 44 44 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 85. . Проводник, по Цветаевой, зная свои трепет, страх, робость вхождения на тот свет, должен помочь избавиться от этих чувств спутнице.

Мотив февраля в черновиках поэмы, не вошедших в окончательный текст, связан со временем, когда Цветаева прощалась с Рильке: февраль – последний месяц пребывания его души на земле (40 дней со дня кончины Рильке – 7 е февраля), февраль – конец работы над «Новогодним» памяти Рильке и начало замысла «Поэмы Воздуха» 45 45 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 86. . Цветаева обыгрывает в черновике мотивы тепла и холода. Февральская погода противопоставлена теплоте присутствия Рильке: «И, общее место любви и <���смерти> / Вдвоем не бывает холодно!» 46 46 РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 86. В черновике первое различие героини и ее вожатого («Мы, а шаг один!») дается как «Первое неравенство» 47 47 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 90 об. . Свое ощущение движения по Воздуху Цветаева передает через сопоставление со сном. Ей кажется сравнение неубедительным. У нее и у него свой шаг – «одиночный», как у узников. Пословица: «Сколько ни платай, а новое припасай» – напоминает о необходимости сбросить старые, ветхие сандалии души.