Елена Айзенштейн - Образы и мифы Цветаевой. Издание второе, исправленное

Один из следующих образов рисует напряженное ожидания смерти («как ро – та пли»), мгновение, отделяющее казнимого от гибели, солдат от убийства. Образ подчеркивает силу ожидания и страх перед гибелью. Тишина перед первым звуком Нового мира – еще не отказ от звучания, это Пауза Тишины, после которой должна разразиться трагедия расставания Хозяйки с Телом и «ходячими истинами».

Образ террасы , перекочевавший из «Новогоднего» (1927) письма Рильке на тот свет, где с террасами соотносится устройство Рая («Не один ведь рай, над ним – другой ведь / Рай? Террасами? Сужу по Татрам…»), в беловой текст поэмы не войдет, но рабочие материалы показывают, что Цветаева собиралась «дать лестницу – Террасу – Прощание с дверью» 31 31 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 82 об. , изобразить в поэме мучительность расставания с Домом, который словно не отпускает от себя Душу. Она возвращается к мечте о прогулке с Рильке, причем именно в момент общей прогулки, согласно черновым наброскам, происходит отделение от земли и развоплощение лирической героини: «Прощание с дверью <.> Спешка.

Можно : Т у террасу, с двумя <���местностями>, плющовым окном, уличкой в никуда, даль будущего

Можно : Беллевюский парк ночью: аллея: обсерватория: спуск – то, где я никогда не бывала ночью»». 32 32 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 82 об. Судя по записи в тетради, Душа отделяется от земли: Дух Гостя не может стать человеком, поэтому Душа должна развоплотиться, чтобы не пугать земным в себе: « Внутренняя линия : уступили: я из <���вежливости>, из <���сердечного> такта, чуть отделюсь от пола (вершок от полу, от полу) из <���почти> <���овеществления>, я почти развоплощаюсь, в секунду прощания я его вижу и <���одновременно> – исчезаю. – Страх духа – страх <���тела>» 33 33 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 82 об. – записывает Цветаева в тетради. В окончательном тексте поэмы пол «плывет», дверь распахивается, меняя освещение, открывая Новый Свет , в который, как Колумб, тихо вступает Душа:

Следующий эпизод – на лестнице. Присутствие потустороннего Гостя дается в поэме как «распластанность чья-то» и аромат нового воздуха – дыхания Гостя, от которого веет «садом»:

Сад – образ гармонии, красоты, совершенства древесного мира. Вероятно, Цветаева могла вспоминать заглавие последней книги Рильке – «Vergers» («Фруктовые сады» – фр.). В «Новогоднем» Цветаева писала об уходе Рильке в новый свет , в новый край . «Край» содержит «рай» – парадиз , в переводе с греческого – «сад» или «парк». Для поэта «стихи растут, как <���…> розы», а поэтическое ремесло сходно с работой садовника («Утро. Надо чистить чаши…»). Цветаевой близок образ райской Страны Поэзии Бальмонта: «Я обещаю вам сады, / Где поселитесь вы навеки, / Где свежесть утренней звезды, / Где спят нешепчущие реки…» 34 34 Бальмонт К. Д. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1990, с. 75. («Оттуда»). Садовый мотив в «Поэме Воздуха» озвучивает цветаевское представление о том свете как об Эдеме, является одним из важнейших образов поэтического мира.

Цветаева отказывается в поэме от конкретного описания точки на карте, хотя в первоначальном плане у нее значится прощание с городом, « <���последнее> видение Парижа»». В черновых материалах – строка: «Над Парижем радужно…» 35 35 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 15, л. 90. . Следом в тетради отречение от земной красоты и зрения:

В письме к Пастернаку от 11 мая 1927 года Цветаева писала, что у нее на всю стену план Парижа и « <���замечательная> карта звезд» 36 36 ЦП, с. 335. . В письме она признается, что в Париже не бывает, не любит его и даже боится «до смерти». В окончательном тексте поэмы вместо неба над Парижем отказ от зрения, уход в «полную невидимость». В этой связи упоминаются киноварь – ископаемое красного цвета, употребляемое в краску, состоящее из ртути с серой, и кармин – ярко-алая краска – приметы этого света , мира жизни и крови (см. «Деревья»), из которого уходит Душа: глаз становится ситом, отсеивающим земные красоты: