Татьяна Чернышева - Природа фантастики

Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре, с. 21.

Памятники средневековой латинской литературы Х — XII веков, с. 171.

Поло М. Книга, с. 63.

Памятники средневековой латинской литературы Х — XII веков, с. 171.

Памятники средневековой латинской литературы Х — XII веков, с. 174.

Там же, с 333

Термин «вещественные доказательства» заимствован нами из фольклористики. Фольклористы считают «вещественные доказательства» и «свидетельские показания» обязательной принадлежностью суеверных фабулатов и меморатов, структурной особенностью их.

Никитина М. И, Троцевич А. Ф. Очерки истории корейской литературы до XIV века, с. 160.

Волшебное зеркало. Дотанские новеллы, с 59.

Там же, с. 50.

Пинский Л. Е. Реализм эпохи Возрождения. М.: ГИХЛ, 1961, с. 105 106.

Cм.: Ли Ч. Г. История инквизиции в средние века. Т. 2.

Гуляка и волшебник. Танские новеллы, с. 51.

Уэллс Г. Собр. соч.: В 15-ти т. М.: Правда. Т. 14. 1964, С.350.

Фольклористы также отмечают, что с течением времени «установка на достоверность» все больше приобретает чисто эстетическое значение. Признаки «установки на вымысел» или «на достоверность» не следует понимать как субъективные, зависящие только от восприятия рассказчика или аудитории, условия «достоверности» или «вымысла» могут быть продиктованы свойственными только той или иной группе жанров особенностями художественной формы, требованиями традиционного исполнения, которые сложились исторически и в совокупности с другими особенностями характеризуют те или иные произведения фольклора (Зиновьев В. Жанровые особенности быличек. / Иркут. ун-т им. А. А. Жданова. Иркутск, 1974. Кстати, та же судьба ждет и «доказательную аргументацию»: в научной фантастике всякого рода ученые рассуждения и объяснения зачастую оказываются тоже только средством создания художественной иллюзии. Это можно наблюдать в романах самого Г. Уэллса.

Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе, с. 155.

Гуляка и волшебник. Танские новеллы, с. 51.

Гуляка и волшебник. Танские новеллы, с. 103.

Там же.

Там же.

Азбелев С. Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров), с. 13.

Виноградов И. Борьба за стиль: Сб. статей. Л.: Гослитиздат, 1937, с 26.

Браччолини Поджо. Фацетий. М.; Л: Academia, 1934, с. 110.

См.: Полякова С. В. Византийские легенды как литературное явление.

См.: Сахаров И. П. Сказания русского народа. Кн. 2. СПб., 1885; Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. М., 1837; Макаров М. Н. Русские предания. Т. 1. 1836; и др.

Емельянов Л. И. Проблема художественности устного рассказа. — В кн.: Русский фольклор. Материалы и исследования. Т. 5. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960, с. 247 — 264.

Токарев С. А. Религиозные верования восточно-славянских народов XIX — начала XX века. М.: Изд-во АН СССР, 1957, с. 155.

Varma D. P. The Gothic Flame. Being a History of the Gothic Novel in England: Its Origins, Efflorescence Disintegration and Residuary Influences. L., 1957, p. 26.

Интересно, что Лессинг в 1767 г. в «Гамбургской драматургии», рассуждая о «Семирамиде» Вольтера, признает право поэта прибегать к разного рода эффектам и даже выводить на сцене призраки и привидения. При этом он настаивает на эстетической природе веры зрителей и читателей такого произведения. Однако, по мнению Лессинга, эта эстетическая вера опирается все же на некий, пусть очень слабый, след познавательной веры, сохранившейся в душах зрителей и читателей. Искусство художника может возродить и оживить эту веру: «Зародыш веры в них (призраки и привидения. — Т. Ч.) кроется в душе у всех нас, а чаще всего у тех, для кого поэт главным образом творит. От его искусства зависит только дать развиться этому зародышу; известными приемами он может дать вес доводам в пользу их существования. Если он располагает ими, то чему бы мы ни верили в обыденной жизни, на сцене он может заставить нас верить во что ему угодно» (Лессинг. Гамбургская драматургия. М.; Л.: Academia, 1936, с. 46 — 47).