Самуил Маршак - В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.

Все они шли из учительской в классы. Двери комнат по обе стороны коридора были широко открыты, а у дверей стояли дежурные ученики. В начале коридора — усатые молодые люди, дальше — подростки, а еще дальше пухлые мальчики. Вот исчез немец, и за ним быстро закрылись двери одной из комнат.

Там сразу стало тихо, между тем, как в соседних комнатах еще хлопали крышками парт и ревели, как в зверинце.

Преподаватель географии подошел ко второму классу. Чистенький мальчик, смуглый, почти черный, встретил его у дверей и шаркнул ножкой:

— Здравствуйте, Павел Павлыч.

— А, Курмышев! — ласково прогудел Павел Павлович и погладил мальчика широкой ладонью по стриженой голове.

Павел Павлович влетел в класс, подпрыгивая, как на рессорах. В комнате было светло и весело. Тридцать семь гимназистов с шумом поднялись со своих мест, в последний раз стукнув крышками парт. Павел Павлович тяжело взобрался на кафедру, блестевшую, как новенький цилиндр, и раскрыл журнал.

Курмышев стоял у кафедры, как стрелочник у паровоза. Он читал листок:

— Отсутствующие — Барабанов, Гарбуз, Зуюс, Мироносицкий, Панчулидзе, Расторгуев и Цыпкин.

Павел Павлович взял в пухлые пальцы перо и что-то записал в журнал.

Не успел Курмышев добраться до своей парты, как с кафедры прозвучал густой бас Павла Павловича:

— Курмышев!

Курмышев вернулся к кафедре.

— Откройте окошко, — сказал Павел Павлович.

Курмышев влез на подоконник и с треском открыл окно. Окна открывались в первый раз этой весной. Подул ветер и зашелестел географическими картами. В класс ворвался из сада посторонний голос:

— Мишенька! Мишенька! Вернись! — кричала в саду женщина.

В классе засмеялись.

Павел Павлович грозно посмотрел на класс и сказал:

— Если так, господа, сидите при закрытых окнах. Курмышев!

Курмышев, который еще не успел слезть с подоконника, захлопнул окно.

— Теперь Павлушка рассердился — резать будет, — сказал Курмышеву мальчик на передней парте. — Он свежий воздух любит, а в классе духота.

И правда, Павел Павлович сидел на кафедре и тяжело дышал.

— Чем это у вас здесь пахнет? — сказал он, нюхая воздух. — Дежурный!

— Не знаю, Павел Павлыч, — сказал Курмышев.

— Говорите, что у кого на завтрак. У тебя? — ткнул он пальцем мальчика на первой парте.

— Пирог.

— У тебя?

— Жареная печенка.

— У тебя?

— Бутерброд с колбасой.

— У тебя?

— Яичница, — сказал смущенно толстый мальчик, сидевший в конце класса на «Камчатке». Весь класс захохотал.

— Яичница! — передразнил Павел Павлович, — завтракали бы дома, а то превращают класс в кухмистерскую. Яичница!

Классу стало весело.

— Дудкин суп в класс принес! — крикнул кто-то.

Павел Павлович встал во весь рост.

— Кто это сказал? — спросил он.

Все молчали.

— Кто сказал про суп?

Никто не отзывался.

— В таком случае Дудкина вон из класса, пока виновный не сознается.

Дудкин направился к двери.

— А ну-ка вернись! — закричал Павел Павлович, когда Дудкин уже закрывал за собой дверь.

Дудкин вернулся.

— Ты что это сделал ногой, когда выходил?

— Ничего, Павел Павлович.

— Это у него походка такая, Павел Павлович, — крикнул с места Баландин.

— Я тебе покажу, как коленца выкидывать, — сказал Павел Павлович. — Сейчас же ступай вон до конца урока. И ты, Баландин, тоже.

Рыжий, веснушчатый Баландин встал и медленно пошел между партами, незаметно задевая на ходу товарищей.

— Быстрее! — крикнул Павел Павлович.

— Я быстрее не могу, — буркнул Баландин. Он вышел наконец из прохода между партами и, описывая дугу, медленно направлялся к выходу.

Гимназисты давились от смеха.

— Ну и Баланда! Вот так рыжий!

Павел Павлович пристально смотрел на Баландина, Баландин на Павла Павловича. Вдруг Баландин упал на пол.

— Что это? — спросил Павел Павлович. — Ты издеваешься, что ли?

Баландин встал, сморщил гримасу и стал тереть колено.

— Я подскользнулся, Павел Павлович.

— Поскользнулся? Вот ты у меня поскользнешься в последней четверти! Иди-ка отвечать за весь год.

Этого никто не ждал. В классе затихли.

— Павел Павлович, — сказал Баландин серьезно, — вы ведь обещали не спрашивать меня эту неделю. Я ведь обещал вам подготовиться к следующему понедельнику. Я лучше выйду из класса, Павел Павлович.

Павел Павлович злорадно улыбался.

— Нет, дорогой мой, все равно перед смертью не надышишься.

Стоя, он раскрыл толстый журнал и, с шумом перелистывая страницы, стал читать: