Вадим Чирков - Зажги звезду. Рассказы о красных следопытах

Финишировал «десант» 9 мая на республиканском стадионе в Кишиневе. Машины с ветеранами, проделавшими семидневный путь, въезжали на переполненный людьми стадион, где праздновался День Победы. Я взглянул на стоявшего рядом Красовского — и долго не мог отвести глаз. Лицо его было серым от многодневной усталости и пыли последних километров. Может, потому оно показалось мне высеченным из камня. Это было лицо солдата, какие скульпторы высекают из мрамора и гранита, лицо, чье выражение, найденное однажды, повторилось в тысячах каменных лиц и стало знакомым каждому в нашей стране — лицо воина, труженика войны, победителя…

7 ноября 1985 года Евгений Иванович Красовский умер от тяжелой болезни.

За месяц до его смерти я был у него, мы долго разговаривали. Полковник рассказывал о своей жизни и о том деле, которому отдал все последние годы. Помня меня по «Голубому десанту», называл в шутку «однополчанином» и поверял то, что, может быть, не поверял другим.

…Ему всю жизнь снился один и тот же сон. Стена пламени до самого неба; раненый, он идет куда-то, теряя сознание, идет, идет, не чувствуя под ногами земли, боясь упасть, зная, что не поднимется, если упадет, и еще зная, что где-то здесь его ждет яма… И вот следующий шаг не находит опоры — и он падает, летит, летит в черную пустоту…

Он просыпается, вытирает со лба холодный пот, слышит, как то бешено колотится, то замирает сердце.

Неспешно тикают часы, вокруг ночная тишина. За окном ровный оранжевый свет фонарей, изредка прошумит по асфальту машина.

А ужас от падения в черную пустоту еще не ушел, какое-то время он еще будет держать в напряжении сердце, хотя сознание уже справилось с ночным кошмаром, дав ему название: опять снилась война.

Таким полковника не знает никто.

Сын военного, он тоже учился военной науке — почти двадцать лет. Была сначала кавалерийская школа, где числился курсантом и Лев Доватор, будущий генерал-майор, будущий Герой Советского Союза. Потом служба в кавполку. Снова учеба: бронетанковая академия, куда он попал в 1939 году. Когда началась война, еще учился…

Фронт. Наступление немцев. Фашисты прорвались у Белой Церкви на Украине — дивизию поставили в оборону: 3 тысячи сабель, без тылов, без артиллерии, без средств ПВО. Сабли против танков…

Отходили с боями, теряя представление, кто где находится, не зная, как далеко зашли немцы, откуда их ждать.

Окружены. Штаб и документы пока с ними. Получили приказ на прорыв из окружения.

Штабная группа сидела в сельской хате, решала, как лучше выполнить приказ. Вбежал красноармеец.

— Танки! Три! Идут на штаб!

— Три? Ерунда. Сожжем!

Стали распределять бутылки с зажигательной смесью. Медсестра Соня тоже подошла.

— Ты зачем тут?

— Я тоже хочу.

— Танки же!

Показала маленький пистолет.

— Я им!..

Он взял автомат, бутылку, вышел из хаты. Глянул… По широкой низине шли на село не три танка, а тридцать-сорок, растянувшись на три километра. Они уже стреляли, били из пулеметов. Пули пока свистели над головой.

Первый танк зажгли, попав в него бутылкой. Загорелся и второй. А третий снарядом прошил штабную машину с документами — та вспыхнула.

Танки стали стрелять по хатам термитными снарядами.

Пламя слилось в стену высотой до неба.

Уходили по кукурузному полю. Танки били вслед из пулеметов.

Он так и не узнал, откуда пришли пули, — сильно толкнуло в руку, плечо и в бок. Упал лицом в землю, никак не мог подняться и не понимал, почему не слушается правая рука.

Все же оказался на ногах, куда-то пошел, не чувствуя тела.

Шагал, падал, снова подымался, видя перед собой все ту же стену жаркого пламени, которая, казалось, окружала его. Шагал, боясь оступиться в какую-то яму, чудилось — она у него на пути…

Очнулся в машине от тряски, жары, страшной жажды и боли. Машина неслась по бездорожью. Его голова была на коленях Сони, медсестры.

Потом перенес 27-дневный плен, где наш врач, тоже пленный, ампутировал — вернее сказать, отпилил загнивающую руку. Была дезинтерия, трупы, целая яма с трупами, куда он однажды, выйдя ночью из помещения, где их держали, свалился. Раны гноились, часто впадал в беспамятство. И неизвестно, что это было, галлюцинация, явь? — за ним приходили партизаны.

Они вывели его из лагеря, охраняемого немцами. Вот ведут под руки, какой-то забор… сзади двое ребят с немецкими автоматами, один из них в кубанке… Вдруг немецкий патруль. Его прислоняют к забору, начинается перестрелка… Чей-то горячий шепот прямо в ухо: