Грегуар Шамаю - Теория дрона

Дроны, как утверждают некоторые их сторонники, представляют собой аналог пуленепробиваемых жилетов, которыми оснащены полицейские силы 419. Это эффективные средства защиты служащих государственных силовых ведомств, поэтому подобные средства легитимны. Возможно, это так, но они забывают об одном существенном различии: ношение пуленепробиваемого жилета не исключает возможности брать пленных. Тогда как для дрона охотника-убийцы подобная возможность исключена. Все или ничего: или стрелять на поражение, или воздерживаться от любого действия. Это оружие превращает летальную силу в единственную оперативную возможность. Подобная потеря оперативной способности, между прочим, проливает свет на его соответствие доктрине «скорее убивать, чем задерживать», которая сегодня официально принята в Белом доме:

«Г. Обама, – рассуждает The New York Times, – желая избежать осложнений, связанных с заключением под стражу, на самом деле решил не брать пленных» 420. В этом смысле дрон – оружие мечты. Потом можно заявить, что задержание подобным способом было «неосуществимо», забывая, что его техническая невозможность была предусмотрена заранее. «Меняю Гуантанамо на Predator» – говоря языком газетных объявлений.

2. Если невозможно следовать первым путем, всегда можно прибегнуть к плану Б: тогда мы скажем, что удары при помощи дронов объясняются правом на войну. «Разумеется, с точки зрения юридического обоснования, иронизирует Андерсон, прозвучит куда более убедительно, если мы заявим, что целились в “комбатантов”. Но сменяющие друг друга администрации, кажется, забыли принять в расчет, что все договоры о праве на войну… определяющие военный конфликт, говорят о некоторых условиях, которым необходимо соответствовать, и порогах, которые необходимо преодолеть, чтобы появилась возможность применения соответствующих правовых процедур» – условий, которые в случае военного конфликта, в том числе с негосударственным образованием, требуют «интенсивных и продолжительных боев, а также определенное место, даже если оно обозначено весьма приблизительно, а никак не весь земной шар» 421.

Дополнительная проблема: поскольку агенты ЦРУ, пилотирующие часть американских дронов, являются гражданскими лицами, их участие в военном конфликте будет военным преступлением. В этом случае персонал управления «может быть привлечен за убийство по внутренним законам любой страны, где было совершено целевое убийство при помощи дрона» 422.

В итоге оба возможных пути оказываются тупиковыми:

1) или же удары наносятся с целью «law enforcement», но тогда необходимо соблюдать предусмотренные для этого ограничения, в особенности императив соизмеримости силы – чего дрон не в состоянии обеспечить; 2) или же они обосновываются правом на войну – но тогда удары нельзя наносить в зонах за пределами военных конфликтов, таких как Пакистан или Йемен, где они тем не менее наносились.

Теперь мы лучше понимаем растерянное молчание американской администрации. Она на самом деле оказалась в весьма щекотливой юридической ситуации, столкнувшись с правовой дилеммой, когда, «с одной стороны, целевые убийства юридически запрещены вне законных рамок вооруженного конфликта, с другой же, на практике, ни одно целевое убийство не было разрешено, даже в условиях так называемой “войны” с “Аль-Каидой”» 423.

Кеннет Андерсон, юрист Института Гувера и активный сторонник убийств с воздуха, обеспокоен. По его оценкам, при невозможности прямо сейчас выработать подходящую правовую доктрину практика целевых убийств рискует себя скомпрометировать. Администрации необходимо срочно, как он считает, «заняться этой проблемой, пока у нее остается пространство для интеллектуального и правового маневра на месте событий» 424.

Пока практика политических убийств оставалась тайной, вопрос помещения ее в юридические рамки был на самом деле вторичен, но удары при помощи дронов проливают свет на эти государственные тайны. Выставленные напоказ, они становятся чувствительной темой, особенно в мире, где «восприятие общественности, на которое влияет сложный конгломерат активистских, правительственных и международных организаций, приобретает особое значение» 425.

Решение, которое он предлагает, состоит в поиске третьего легального пути. Избежать дуализма правовых нормативов, создав новый правовой режим ad hoc [39]для подобных летальных операций: того, что он называет «голой самообороной», голой , потому что она устраняет правовые ограничения, которые обычно ее ограничивают. Андерсон упоминает о понятии обычного права на самооборону государства на основании национальной традиции 426. То есть традиции тайных агентов, «black ops» [40], «технических советников», эскадронов смерти, организации пыток и похищений. В случае же дронов он просто предлагает легализовать их сегодня, ссылаясь на почтенную традицию этих теневых практик, которая обеспечивает им верительные грамоты.