Грегуар Шамаю - Теория дрона

* * *

379 Местр, Ж. де. Санкт-Петербургские вечера / пер. с фр. А. А. Васильева, под ред. А. Г. Терехова. СПб: Алетейя, 1998. С. 355–356.

380 Michael Walzer, “The Triumph of Just War Theory (and the Dangers of Success)”, цитируется no: Arguing About War, New Haven, Yale University Press, 2005, p. 16.

381 Ibid.

382 Ibid. P. 17.

383 Ibid.

384 Ibid. P. 102.

385 Камю, А. Бунтующий человек / пер. с фр. Ю. М. Денисова и Ю. Н. Стефанова. М.: Из-во политической литературы, 1990. С. 248–250.

386 Там же. С. 249.

387 Там же.

Воина вне поля боя

Я не знаю, что такое право войны.

Кодекс убийства кажется мне страннейшей из идей.

Я думаю, очень скоро мы получим юриспруденцию разбойников с большой дороги.

Вольтер 388

История философии права на войну знает множество дебатов о дозволенных и недозволенных видах оружия, которые основаны на критериях, уместных для проведения различия между ними. В классической дискуссии обсуждается использование ядов: зная, что речь идет о способе убийства, можно ли пользоваться им как оружием на войне?

Вопрос очевидно смущал Гроция, который уклончиво отвечает на него в двух различных местах. С одной стороны, если мы ссылаемся исключительно на «естественное право», как только убийство дозволено в принципе, то есть начиная с момента, когда кто-то заслуживает смерти, средство не так важно, важен только результат 389. Однако яд представляет особенную сложность. Это скрытное оружие. Мы не видим, как оно действует. Оно убивает врага без его ведома. В этом смысле оно лишает его «свободы защищаться» 390. Причина, по которой, с другой стороны, «общее для всех наций право не позволяло употреблять яд, чтобы избавиться от своего врага» 391.

Подлинная причина подобного запрета была до банальности практической: если правители и запрещали яд, то только потому, что это оружие было прямо направлено против них 392. Но предложенный критерий рационализации подобного запрета не становится от этого менее любопытным: запрещено оружие, которое по природе своей лишает врага возможности защищаться.

Один историк права дал весьма поучительный комментарий данного текста: «Можно ли прибегать к использованию яда? Гроций без колебаний отвечает, что, согласно естественному праву, это вполне допустимо: как только враг заслуживает смерти, говорит он, какая разница, что за способ убийства мы используем? При этом он тут же уточняет, что традиционное право в конечном счете допускает отравление, но добавляет, что более великодушно было бы убить его таким образом, чтобы враг имел возможность защищаться. Хотя стоило бы сделать вывод о том, что отравление недопустимо. Гроция в этом споре ввела в заблуждение ложная идея правосудия. С его точки зрения, война – это правосудие, воющие стороны являются судьями, а побежденный – виновным, заслуживающим смерти; поэтому всякое средство законно и яд, от которого умирает Сократ, столь же законен, как меч или веревка; в случае необходимости можно даже прибегнуть к услугам убийцы… Мы отвергаем подобную доктрину, столь же ложную, сколь и опасную. Нет, победитель не является судьей, а побежденный – виновным. Война – это дуэль, в которой должно главенствовать совершеннейшее из видов равенства в правах. Ни одна из сторон не считается ни судьей, ни виновным, потому что в таком случае стоило бы признать, что обе являются судьями и виновными, что абсурдно. Поэтому возможность защищаться – нечто большее, чем великодушие, – это право, и всякий способ убийства, который мешает его реализации, является недозволенным. В противном случае дуэль и война превращаются в убийство» 393.

Исторически существует две прямо противоположные парадигмы юридической концептуализации войны. Первая, из области уголовного права, приравнивает ее к законному наказанию. Враг – это виновный, заслуживающий наказания. Вооруженное насилие является его приговором. Но подобное отношение является исключительно односторонним: идея о том, что приговоренный может сослаться на право на самооборону, смехотворна. Вторая модель, лежащая в основе современного права, напротив, основана на равенстве в праве на убийство и привязана, посредством понятия юридического равенства комбатантов, к дуэльной модели. Это основополагающий принцип jus in bello [34], то есть равного права убивать друг друга, не совершая преступления.

Но вторая схема предполагает, согласно нашему автору, уважение к праву на самооборону , позитивные признаки которого нам неизвестны, но которое, по крайней мере в негативном смысле, запрещает использование оружия, априори исключающего подобную возможность. Это что-то вроде права не быть лишенным возможности дать бой. То есть не рыцарское право на бой на равных, но, скорее, что-то вроде права на получение шанса дать бой.