Артем Драбкин - Я дрался в штрафбате. «Искупить кровью!»

Случаев злоупотребления властью в армии было много. Мне довелось такие дела расследовать неоднократно. Приведу примеры. В штаб армии поступил сигнал, что командир отдельного батальона связи, офицер в звании майора, издевается над девушками из личного состава своего подразделения, склоняет их к сожительству. Законченный самодур, он завел у себя в батальоне оркестр, который по его приказу при его появлении был обязан исполнять торжественный марш… Я прибыл в этот батальон связи под видом проверяющего из медико-санитарного отдела армии, поговорил с девушками, собрал доказательства злоупотребления властью и арестовал этого майора.

По приговору трибунала майор был отправлен в штрафбат.

После войны таких случаев превышения служебных полномочий стало намного меньше, но один случай запомнился. Даже был приказ по Министерству обороны по этому эпизоду. В 209-й СД, дислоцированной в Забайкалье, после вывода из Китая все батальоны были разбросаны гарнизонами по сопкам. В одном из батальонов служил молоденький солдат, ростом 195 сантимеров, недавно призванный в армию. Во время разгрузки хлеба из машины армейского автохлебозавода этот солдат, которому не хватало армейского пайка, взял одну буханку хлеба с лотка, разломил ее и съел. Замполит заметил это, выстроил батальон и стал при всех обвинять солдата в хищении социмущества и в мародерстве, унижать последними словами и угрожать всевозможными карами. После этого солдат зашел в ближайший лес и повесился на своем ремне.

Я послал расследовать это ЧП своего следователя, старшего лейтенанта Руденко.

Замполит-капитан был отдан под суд трибунала «за доведение до самоубийства».

Тогда же, в Забайкалье, в дивизии произошел еще один случай. Два солдата, украв на складе несколько мешков муки, дезертировали из части и стали продавать муку, пропивая вырученные за награбленное добро деньги. Их задержал патруль и привел в отдел прокуратуры дивизии. Один из них мне заявляет на допросе: «Товарищ майор, у нас денег — вагон, мы с вами поделимся, только отпустите!» Я ему сразу «добавил» статью «за попытку подкупа».

— Такие дела, как убийство одним военнослужащим другого, вам попадались?

— Сплошь и рядом. Стреляли друг в друга по пьянке, на почве ревности, убивали из зависти, при дележе трофеев. В трибунале таких дел всегда хватало, и обычно все заканчивалось штрафбатом. Были дела, связанные «с убийством по неосторожности», и сюда входили не только «случайные выстрелы», но и дела, связанные с нелепыми, глупыми смертями, например, когда кто-то погиб, играя в «русскую» рулетку, когда в барабан револьвера вставлялся только один патрон, барабан прокручивали и потом начиналось «соревнование» между офицерами, кто кого смелее.

Пьяных убийств, что на «гражданском языке» называется бытовухой, по моему мнению, стало больше к концу войны, когда помимо положенных «ста граммов наркомовских», во всех частях (а не только в штабах) появился в неограниченных количествах различный трофейный алкоголь и спирт. О таких трагических эпизодах можно вспоминать часами, слишком часто они происходили.

Но были случаи, когда огонь по своим открывался по недоразумению и по несогласованности, и эти дела рассматривала армейская прокуратура, а не Смерш.

Весной 1943 года, когда, кажется, через станицу Тимошевскую наши части вышли к Ейску, для охраны побережья Азовского моря были оставлены стрелковые части. Одной из таких частей была рота старшего лейтенанта Канищева, занявшая оборону по берегу. Рядом на узкой восемнадцатикилометровой косе стояли на переформировке остатки Азовской военной флотилии. Из кораблей в ней были тогда в основном одни катера-полуглиссера. И такой катер-полуглиссер в сумерках шел вдоль берега, мимо позиций роты Канищева, и тут ротный отдал приказ: «Стрелять по катеру!» Бойцы отказались открыть огонь, и Канищев сам начал стрелять из пулемета по катеру. На палубе катера появился моряк и стал флажками показывать: «Свои!» Но Канищев продолжал строчить из пулемета. Ему бойцы кричали: «Что ты делаешь, лейтенант! Идиот, это же наши!», но ротный бил из пулемета по катеру и убил моряка, стоящего на палубе. Когда это дело поступило на рассмотрение в прокуратуру 58-й армии, то я на трофейной машине «Даймлер-Бенц» поехал по узкой косе к морякам. Меня окружили матросы: «Он нашего братишку убил! Мы этого ротного на куски порвем!» Я пришел к командующему флотилией каперангу Горшкову (будущему командующему ВМФ), который мне сказал: «Убитый главстаршина был одним из лучших моряков флотилии. Он выжил в боях в Севастополе и в Новороссийске, а сейчас погиб от своей пули. Я вас прошу, разберитесь во всем объективно». У Канищева был только один аргумент в оправдание: полуглиссер, идя вдоль берега, не выпустил сигнальные ракеты для опознания. Приговор трибунала по делу Канищева — штрафбат.