Геннадий Прашкевич: Толкин

В конце 1880-х годов в «городе роз» поселился отец будущего писателя — Артур Руэл Толкин (1857–1896). Состояние его родителей, живших в Бирмингеме, было в свое время нажито на производстве фортепьяно, крышку которых украшала гордая надпись «сделано с расчетом на суровые климатические условия». Однако фабрика обанкротилась, и Артуру Толкину, устроившемуся в один из бирмингемских банков, пришлось перебраться в филиал того же банка в Южной Африке. Оставаясь в Англии, он не мог надеяться на карьерный рост, на улучшение условий, а вот в Блумфонтейне, где рабочих рук и голов всегда не хватало, он уже в 1890 году стал управляющим одного из отделений британского Африканского банка.

В марте 1891 года на пароходе «Рослин-Касл» в Блумфонтейн отправилась и невеста Артура — Мэйбл Саффилд. Познакомились они еще в Бирмингеме, а венчались 16 апреля в кейптаунском кафедральном соборе. Медовый месяц провели на побережье, а затем окончательно обосновались в Блумфонтейне. «В центре города, — писал позже Хэмфри Карпентер, главный биограф Толкина, — раскинулась пыльная рыночная площадь, куда фермеры из вельда привозили на продажу в тяжелых фургонах, запряженных волами, круглые тюки с шерстью. Шерсть составляла основу экономики республики. Вокруг рыночной площади высились солидные приметы цивилизации: дом парламента с колоннадой, здание голландской реформистской церкви с двумя башнями, англиканский собор, больница, публичная библиотека и дворец президента. Имелись в городе клуб для европейцев (немцев, голландцев и англичан), теннисный клуб, суд и довольно много магазинов. Но деревьев, посаженных первопоселенцами, было маловато, и городской парк представлял собой, по выражению Мэйбл, „десяток ив и мелкую лужицу“. Буквально в нескольких сотнях ярдов за домами начинался вельд — дикая африканская степь, в которой хватало хищников, от львов до гиен, диких собак и шакалов, постоянно угрожавших стадам и самим людям. С безлесных равнин в Блумфонтейн постоянно дул ветер, взметавший пыль на широких немощеных улицах. В письмах домой Мэйбл так подытоживала свои впечатления: „Дичь и глушь! Просто ужас!“» (В другом русском переводе: «Воющая пустыня! Дикая глушь!») [7] Карпентер Х. Джон Р. Р. Толкин. Биография. M., 2002. С. 18. (Цитаты сверены с английским изданием: Carpenter H. J. R. R. Tolkien. The Authorised Biography. London, 1978.)

Третьего января 1892 года в этой «дичи» и «глуши» появился на свет будущий знаменитый писатель Джон Рональд Руэл Толкин.

«Дорогая матушка! — писал Артур Толкин матери в Бирмингем. — На этой неделе у меня для вас радостное известие. Мэйбл подарила мне чудесного сыночка. Ребенок родился до срока, но малыш крепенький и здоровый, и Мэйбл прекрасно перенесла роды. Мальчик, разумеется, очарователен. У него такие славные ручонки и ушки, пальчики очень длинные, волосики светленькие, глазки толкиновские, а ротик совершенно точно саффилдовский… Когда мы впервые вызвали доктора Столрейтера, решив, что у Мэйбл начались схватки, он сказал, что вызов наш — ложная тревога, и велел акушерке отправляться домой и подождать еще пару недель, но доктор ошибся. Я снова вызвал его около восьми, и он оставался у нас до 12.40, а потом мы налили виски и выпили за мальчика. Первое имя у него будет Джон — в честь дедушки; а полное, наверное, Джон Рональд Руэл. Мэб хотела назвать его Рональдом, но я хочу сохранить и Джона и Руэла…»

Сам Толкин не любил свое первое имя, предпочитая ему второе — Рональд. В июне 1955 года он так объяснял историю своего имени представителям американского издательства «Хоутон-Мифлин»:

«Фамилия моя — Толкин. Фамилия немецкая (из Саксонии) и представляет собой англизированную форму Tollkiehn, то есть „отчаянно храбрый“. Но факт этот столь же обманчив, как любые голые факты, ибо я и вовсе не „отчаянно храбр“, каким мог быть кто-то из моих предков. Эти предки мои эмигрировали в Англию более двухсот лет назад и очень быстро сделались самыми что ни на есть англичанами (не британцами), хотя свою музыкальную одаренность сохранили — этого таланта я, к сожалению, не унаследовал. На самом деле, я куда в большей степени Саффилд — они все из Ившема, что в Вустершире; и своим пристрастием к филологии, особенно к германским языкам, к эпосу, я обязан не кому иному, как моей матушке, которая сама меня обучала (до тех пор, пока я не получил стипендию для обучения в старинной классической школе города Бирмингема). Я действительно, если говорить об Англии, западно-мидлендец. Я чувствую себя дома только в пограничных графствах между Англией и Уэльсом; и я так думаю, что англосаксонский, западный среднеанглийский и аллитерационная поэзия стали для меня детским увлечением и основной сферой профессиональной деятельности столько же в силу происхождения, сколько и в силу различных обстоятельств.