Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Командир полка втайне крестится: лишь бы доехали до следующей станции, снять с себя ответственность. Что такое погрузить военную часть? Зрелище, подобное переправе Батыя через Итиль. Разве что вместо верблюдов и волов ревут моторы. Сначала машины, потом имущество, скатки, палатки, матрацы и, наконец, личный состав. Задача, чтобы никто не отстал. Грузились в теплушки, только офицерам для штаба предоставлялся плацкартный вагон.

Потом все это скопище (вагонов шесть-семь), отправляли километров за двадцать, на сортировочную станцию в пустыне, где они с неделю ожидали подхода других частей из ТуркВО, чтобы сформировать эшелон. Вся эта банда ползла в славный город Саранск, Ижевск или Марийск. Тащились недели две-три. Так как для народного хозяйства такая помощь была делом ненужным и вредным, эшелон пропускали в последнюю очередь, после грузов пятилетки. Толпа вшивела, заболевала и становилась окончательно неспособной к производительному труду. Процесс распродажи воинского имущества начинался уже в пути. Кому-то из прапорщиков в состоянии сильной алкогольной абстиненции приходила в голову спасительная идея:

– А не продать ли нам запаску (ЗиП)?

К военным эшелонам на станциях всегда подходит народ: люди знают – можно поживиться. Армия даже в пути была источником довольствования. Где ещё председатель возьмет колеса, а рачительный хозяин на дармовщину разживется комлектом ключей? Солдаты смекают: зачем одному и шинель, и бушлат. Поскольку шинель никто не купит, продают бушлат; сапоги тоже шли, но хуже. Прапорщик, продав бушлат, и вовсе обходился плащ-палаткой.

В заштатный город Саранск прибывала публика бандитского вида, грязная, поизносившаяся и отощавшая. Эшелон встречало обкомовское начальство. Председатель исполкома, или секретарь горкома забирали командира батальона в баню. Тот ставил задачу командирам рот и исчезал на несколько дней. Митинг завершался, тут же направляли по колхозам. Начиналась разгрузка. Машины кое-как постаскивали, роты разъезжались по колхозам. Одно транспортное средство тащило за собой ещё три. Это никого из местных не удивляло, народ был беспробудно пьян и ни на что не реагировал. Наконец такая кишка вползала в колхоз, надо было размещаться. Предлагали несколько вариантов на выбор: местная кумирня – православная церковь без креста, заброшенная с 30-х годов, сельский клуб в таком же состоянии или школа. На время квартирования учеников выставляли, каникулы продлялись ещё на три месяца. Все равно в школу дети ходили мало, по той же универсальной причине: пить, курить и говорить учились одновременно.

Прапорщиков и офицеров размещали по «фатерам» к более-менее нормальным бабам. Наличие мужей в расчет не бралось. Бабы очень гордились, особенно, если доставался прапорщик: кроме всего прочего, он ещё и харчи приносил.

Пока было тепло, народ готовился, отдыхал, рылся в огородах, солдаты переходили на гражданку, возили обывателям сено. Уборка картофеля начиналась в разгар сезона дождей. Дожди в Мордовии плавно переходят в снег. Выручали колуны, хотя на следующий год пахать это поле уже не получалось. Картофель свозили в бурты мокрым, он едва ли долеживал до весны.

Быт поселян потрясал, даже в лучших избах корова стояла в сенях. Когда пьяный прапорщик ночью вползал в сени, то обязательно об неё спотыкался. Мог там и заночевать, если не встанет. Хозяйка, входя в сени, неизменно говорила:

– Ну, ты, пизда старая, подвинься.

Корова безропотно подвигалась в указанном направлении.

Питие народа полностью определяло его сознание. Пили всё, осенью население переходило на настойку мухоморов – кайф сильный, а голова не болит. Берут мухоморы, добавляют специи: соль, лавровый лист, листья смородины, вишни, хрен – как в огурцы, только очень много воды; потом толкут, стоит 2-3 недели, сбраживается; шляпки грибов и плесень плавают сверху, как сопли, главное их не ухватить, когда пьешь. Начинаются местные празднества в честь Бога Кармакчи и Николача – Николая Угодника. У удмуртов «всё – Бог». Реакция на потребление этого пойла – жидкого наркотика – различная, кто хохочет, кто танцует, кто девку заломит в кустах. У них с этим свободно, начинают жить лет с 12-13. Если девку не драли, то и замуж не возьмут. На свадьбе невесту могут оттрахать человек 5-6, друзья жениха. Удмурту не убудет. Поражало, что председатель или бригадир мог сожительствовать с кем хотел, и это ни у кого не вызывало ревности.

Пережитки родовых отношений впечатляли, но татары ущемляли местных ещё больше. Татарские и староверческие села – абсолютно автономные территории. Вражда между татарами и удмуртами восходит ко временам Ивана Грозного. Последние помогли его войску переправиться через Каму, хотя должны были, по мнению татар, свои лодки сжечь. Им этот Иван Грозный ещё долго будет боком выходить, польстились на медные деньги. До сих пор каждый день неизвестные гадят под памятником царю в Казанском кремле и милицейская охрана не помогает. Правоверный татарин и в Москве плюется на Храм Василия Блаженного.