Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Запас ракетного топлива привезли через океан в МАЗах, в машинах-заправщиках. Начали вырубать джунгли, строить старты, бетонировать площадки. Оказалось, что за ночь молодой бамбук, прорастая, прокалывает шины советских машин, в то время, как шины американских – из натурального каучука – остаются невредимыми. Климат ужасный, наша рубашка х/б распадалась за два дня, на ткани заводился зеленый мох, как на дереве. Добытые у американцев тропические рубашки были пропитаны какой-то гадостью, воняло так, что нельзя было носить.

Как-то Коля утаил от личного состава ужин – баранью ногу. Спрятал под пальмой, прикрыл листьями с намерением пока идут работы по монтажу, прийти и зажарить одному. (В джунглях пожирали всё, что движется.) Когда вернулся – белая кость, муравьи обглодали.

Сгущёное молоко меняли на ром. На Кубе были проблемы с молоком. Одним из завоеваний новой власти стало то, что беременные женщины и дети получали бесплатно по стакану молока в день. Чтобы решить молочную проблему, Хрущёв распорядился завезти на Кубу коров из Вологды. За судами современных зооработорговцев через всю Атлантику следовали стаи акул. Оставшихся в живых забивали прямо на пирсе, так как выжить в тропическом климате могут только местные породы скота. Анастас Микоян, прибывший с визитом на Кубу, поначалу был удивлён отсутствием стад вологодских «бурёнок». Ему объяснили, что во избежание солнечного удара и для защиты от насекомых, коров пасут ночью. Микоян усомнился, но проверять не стал.

Со слов Коли, местные женщины чрезвычайно любвеобильны и невосприимчивы к венерическим заболеваниям. После близости с ними у наших, буквально на второй день, начинало «капать с конца», хотя сами женщины, по местным понятиям, считались вполне здоровыми.

Советская Армия, в числе прочих, воспитала и целый замкнутый орден начфизов. Мы, офицеры, обучались в различных училищах, а все физкультурники – в одном, Военном институте имени Лесгафта. Там им прививалась лютейшая ненависть к военной службе. Их не могли потом заставить даже в наряды ходить. Они составляли годовые планы соревнований, куда входили все праздники и выходные. Утверждали их на самом верху и нагло совали командирам в морду. Те боялись связываться. Кроме того, начфизы выдумывали массу соревнований. Прийдет телефонограмма из округа – возьмет трёх солдат и уедет на пол-года неизвестно куда.

Начфизы – это клика. Приходит такой «лейтенант» сразу на майорскую должность. Ходит в спортивном костюме, брезгует пить с офицерами. Вокруг себя собирает десяток жопастеньких мускулистых солдат-спортсменов, те тоже курвятся. У них были свои «нычки» – кабинеты с бронированными дверями, тренировочные залы. В отличие от полкового спортзала, зал для избранных был заполнен различными тренажёрами. Даже я, как комендант, не рисковал вырезать такую дверь сваркой. Солдата они называли по имени: «Вася», «Коля», а не «эфиоп», «еблан ушастый», как было принято в обращении между начальниками и подчиненными, чем вызывали всеобщую ненависть сослуживцев.

Раз в году, 1 декабря, в начале учебного года они организовывали утреннюю зарядку. В холодину выгоняли голых по пояс солдат и под музыку показывали им первый комплекс вольных упражнений. Я в училище его и за пять лет не запомнил. А ведь были ещё, наверное, и второй, и третий… Офицеры стыдились интересоваться, чтобы не показать своё полное невежество, поэтому все считали начфизов очень умными. По-моему, все они были «голубые». Я не помню ни одного женатого начфиза.

Начфиз-одиночка ходил героем, а я не мог его прищучить. По крайней мере, давал мне спортивные костюмы и носки без резинок, я брал сколько надо (тюк).

На моей памяти было три дипломированных начфиза, пока, наконец, замполита ракетного полка не назначили начфизом за аморалку и пьянство. Он был хороший мужик, а так как не знал как шароёбить, то действовал по наставлению НФП. Тренажеры, футболки, мячи сразу же растащили, перестали бегать идиотские кроссы, спорт в полку сдох. И все спокойно вздохнули. А замполит– расстрига занялся своим делом: развратом и пьянкой.

Когда в праздник накрывали стол для «проверяющих», за него садились начальник политотдела, замполит и я. Первую миску борща солдат-таджик подавал мне. У него даже мысли не возникало, кто старше. Знал, что работает здесь по моей милости. «Резмовцы» могли и морду набить, стоило только свистнуть. Я брал миску и сам наделял начальника политотдела.