Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Вторая – каждый день на плацу, по понедельникам с оркестром. По средам – химдень. Представьте: начштаба читает приказы, а у всех хрюкальники в противогазах. По чину только командир, начштаба и замполит без противогазов. Последний вообще брезговал формой одежды для строя – ходил в ботинках. Даже комполка не мог его заставить обуть сапоги. Начполитотдела тоже в ботинках. Обычно начштаба читает сначала «расстрельные» приказы: за неуставные отношения посадили того или другого, прочие страшилки. Потом – кому заступать на б/д. Наконец, командиру надоедает монотонный бубнёж, он начинает придираться:

– Командиры подразделений, ко мне!

Замполит кидается обнюхивать. А так как дух стоит тяжелый (с наветренной стороны и подойти боязно), то здоровается с каждым за руку. Таким образом вынюхивает парочку жертв.

– На «пофком»!

Правда, к таким, как Филимонов или «Бек» подходить было опасно, у них пахло от костей. Филимонов сам себе налить не мог. Утром здоровается с таким же трясуном, как сам, – по полчаса ловят руки друг у друга. Их «пофкомом» не пронять, у каждого по сто взысканий, по несколько раз побывали в капитанах. Они бы туда и не пошли. А кроме них технику никто не знал. Устрани их сегодня, а завтра ракета не полетит. Самый бурый командир полка, который … не рисковал с ними связываться. Они могли подорвать боеготовность, знали тысячи способов саботажа, за которые командиру могли снять голову. Если допекут, ляжет такой Малыгин в санчасть и не сдаст ключи от склада какого-нибудь КЭС, КЭЧ, МТО. (Меня поражала толщина их медицинских книжек. Чем толще, тем выше пенсия.) А к регламенту необходимых материалов не завезут. Кому командир объяснит, почему склад другому не передали? Поэтому пусть лучше Малыгин ходит на службу, сидит в курилке, курит ядовитые сигареты «Памир». А то вернется из госпиталя, а командира нет. Глядишь, и сам Малыгин заседает в комиссии по приёмке.

Текст приказа по части печатают в трёх экземплярах – одна закладка в пишущую машинку. Первый хранился в строевой части, второй – в секретке, третий находился в руках начштаба. С него и списывали на слух. Стоят, записывают. Командир:

– Не спешите записывать, оно всё поменяется.

Опытные и не записывают. Писарь потом разносит книгу приказов по части, отдельные фразы из неё, касающиеся того или иного, командиры читают и расписываются. А на слух каждый пытается услышать то, что ему выгодно. Начинается неразбериха.

– Я так понял …

В отличие от немецких ландскнехтов, на разводе в первую шеренгу выпихивали совсем не тех, кто получал двойное жалованье. В основном, ставили лейтенантов, тех, у кого головные уборы поновее. Не дай Бог, станешь сзади, среди престарелых капитанов и майоров, которые ещё ходят на развод, – наживешь себе смертельных врагов. Шипят, как змеи и локтями выпихивают. Зачем это делается? Когда раздается команда:

– К торжественному маршу, первая рота прямо, остальные на пра-во!.. – «престарелые» выходят из строя, бредут в курилку, и никакая власть в мире не заставит их пройти мимо трибуны.

Не ходить на развод было огромной привилегией. Звание ефрейтор, появившееся в войсках после Тридцатилетней войны, было напрямую связано с позволением ходить «в тридцати шагах за строем». Были и отпетые, не ходившие на развод из принципа: обували одну ногу в ботинок, другую в два носка и тапок, сидели в курилке и смеялись.

Как-то мне посчастливилось увидеть карту Индии в равноугольной проекции Гаусса – огромная страна! Обычная в мелкомасштабных картах произвольная проекция скрадывает северную часть страны. Привычная нам с советских времен картина мира, была предложена министру просвещения Победоносцеву ещё в конце девятнадцатого века. С воцарением Александра ІІІ в России в кои-то веки начала насаждаться русская идея: при дворе стали говорить по-русски, армию переодели в мужичьи армяки, всех недовольных, как водится, отставили от службы. Русская идея внедрялась во все сферы жизни, в т.ч. в картографию. «Земля отчич и дедич» и на карте должна была выглядеть впечатляюще. Вместо равноплощадной проекции ввели равноугольную Гаусса-Менделеева, растягивавшую северные широты и делавшую просторы России необъятными. «Народность» вскоре дорого обошлась Империи. «Необъятные просторы» ввели в соблазн даже Бесноватого. Недаром карты Лиги Наций выпускал советский разведчик Шандор Радо. Только с победой демократии зрители программ теле-новостей наконец узрели, как велик Китай – за счет обычно скрадываемой на советских картах северо-восточной части.