Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

Затем, не теряя времени, под руководством Шаповалова мы сначала почистили соты радиаторов, затем подготовили инструменты и материалы для пайки и, наконец, вымыли капоты. Петро тем временем рассказывал, как добирался до аэродрома и чем закончился вылет, в котором мы принимали участие.

Шабашев, оказывается, тоже успел слетать. На цель вышел последним и видел результаты нашего удара. Говорит, что все бомбили хорошо: зафиксировано три прямых попадания в переправу, потерь не было. Но вчера во время полета на разведку погиб Корочкин. Экипаж ушел на задание на самолете Пе-2. Выполнив задание, ребята уже возвращались домой, когда над Кагарлыком их атаковали два «мессера». До самого Днепра стрелок Пикалев отбивал атаки. Потом кончились патроны. А над Днепром «мессер» неожиданно ринулся в атаку с высоты. Корочкин стремительно развернулся навстречу истребителю. Пе-2 и «мессер» оказались близко друг от друга, на встречных курсах. Корочкин не отвалил в сторону... При ударе Пикалева выбросило из машины, он приземлился на берегу Днепра, где его, израненного, подобрали красноармейцы.

Помолчали, с грустью думая о погибшем друге. Видя, что мы приуныли, Трифонов вдруг заулыбался и громко сказал:

— А Павел Кравчук уже начал летать! И ходит нормально, хотя с палочкой...

В полдень наш самолет оторвался от земли. Машина с техниками тоже покатила на восток.

На аэродроме я доложил инженеру полка Николаю Петровичу Поповиченко о том, что сумели сделать техники в полевых условиях. Поповиченко, пожилой загорелый мужчина, с искорками юмора в живых карих глазах, весело хлопнул меня по плечу:

— Хорошо! Значит, есть еще порох в наших пороховницах...

Штурман и радист направились в столовую, а я пошел к командиру эскадрильи капитану Хардину.

Увидев меня, Хардин поднялся со стула и протянул руку.

— Все знаю. Вчера рассказал Шабашев. Молодцы! С заданием справились хорошо. Но не кажется ли тебе, что [38] ты иногда неоправданно рискуешь? Сколько раз тебя уже подбивали?

— Не помню точно. Наверное, раза три или четыре.

— Вот видишь, а воюем только два месяца... Честно говоря, я сам не люблю осторожных да расчетливых, — признался Хардин. — Но все-таки... — И он погрозил пальцем. — Сегодня отдыхайте, а завтра посмотрим...

В ту же ночь я получил задание уточнить расположение артиллерийских позиций врага на противоположной стороне Днепра.

Взяв курс на северо-запад, мы набрали высоту. Вышли в район Чернобыля, потом развернулись на юг, миновали Горностайполь, Ирпень и полетели вокруг Киевского оборонительного района, засекая артиллерийские позиции и огневые пулеметные точки врага.

— А теперь, командир, разворачивай на север, — передал штурман. — Пойдем в обратном направлении. Держи высоту четыреста метров и доворачивай самолет по моим командам, а я буду глушить бомбами огневые точки — на каждую по одной бомбе.

— Слабовато, — заметил я.

— Что поделаешь? Зато будем держать их в напряжении и хоть на время заставим замолчать.

Когда были сброшены все десять соток, я снизился до пятидесяти метров, а штурман и стрелок-радист короткими, экономными очередями стали бить по огневым точкам врага, по огням автомашин, двигавшихся по дорогам. Иногда вражеские зенитчики открывали сильный огонь по самолету. Но штурман и радист были начеку, их пулеметы тотчас отвечали гитлеровцам.

Так в течение часа мы подавляли немецко-фашистские войска на переднем крае их обороны. Остальные экипажи действовали таким же образом. То тут, то там ночное небо прошивали разноцветные густые трассы пуль, которые глушили пулеметы врага и уничтожали пехоту. Летчики делали все, чтобы облегчить положение наземных войск.

* * *

Утром 2 сентября девятка самолетов, ведомая командиром эскадрильи, теперь уже майором, Хардиным, выполнив боевое задание, произвела посадку на аэродроме в районе Малой Девицы. После того как самолеты зарулили на стоянки, Хардин построил эскадрилью и до появления командира полка дал команду «Вольно». Удовлетворенный выполнением стоявшей перед эскадрильей задачи, он с удовольствием [39] оглядывал своих подчиненных. На правом фланге, недалеко от меня, стоит Иван Скляров. На земле он кажется медлительным, но в бою проворен, отважен и смел — настоящий сокол, незаменимый разведчик. Рядом — улыбающийся чему-то Барышников. Этот хитер и осторожен, но, когда нужно, бросается в атаку очертя голову. Ближе к левому флангу — рослые, смелые Бочин и Панченко — мастера разрушительных бомбардировок, душевные друзья, любимцы полка. На самом краю — Сидоркин. На первый взгляд, он беспричинно вспыльчив, любит поспорить и повздорить по пустякам, но во фронтовой обстановке готов в любую минуту броситься в огонь и в воду. За летчиками стоят штурманы — Николаев, Усачев, Ильяшенко, Кравчук, Зимогляд и другие. Все, как один, смелые, отличные бомбардиры и стрелки. Замыкают строй опытные воздушные стрелки-радисты Лазуренко, Трифонов, Пикалев, Егоров, Сирота, Семиякин, Федосеев, Капитонов и другие.