Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

— Ура! Еще одно попадание!

Снижаюсь до бреющего и ухожу на юго-восток, сопровождаемый шквальным огнем взбешенных фашистов.

Через минуту-другую оказалось, что наш самолет поврежден, [35] а моторы сильно перегрелись. Перетянув за Десну, мы были вынуждены сесть в поле, вблизи Семиполок.

Моторы целы, пробоины в фюзеляже и плоскостях не в счет — заделаем на аэродроме, — но несколько мелких осколков раздробили соты радиаторов, и из них вытекло много воды. Сюда бы хороших механиков с инструментами — и через три-четыре часа можно взлетать.

— Вот что, Петя, — обратился я к Трифонову. — Надо добраться до полка.

— Пешком? — удивился он. — До аэродрома сто километров.

— Можно поездом. Вон станция Заворичи, — штурман указал в сторону железной дороги. — Оттуда — до Нежина, из Нежина — на Малую Девицу... А там — на аэродром.

— Все понятно. — Трифонов пожал нам руки и быстро зашагал к станции.

— Ждем вас завтра утром! — кричу ему.

— Смотри не заплутайся и не махни в Москву, — напутствует стрелка-радиста Усачев.

Мы глядели вслед Трифонову до тех пор, пока его все уменьшавшаяся фигура не скрылась из глаз.

Потом взялись за дело. Немало пришлось потрудиться, пока сняли передние капоты с обоих моторов. Соты радиаторов стали хорошо видны, и можно было определить, насколько сильно они повреждены.

Усевшись в тени от самолета, решили подкрепиться галетами и шоколадом. Это занятие нисколько не мешало наблюдать, что происходит вокруг. На обширной равнине кипела прифронтовая жизнь. По дороге Киев — Остер, через Семиполки, беспрерывно двигался поток автомашин, и над полем в той стороне висела густая пелена рыжей пыли. В небе проплывали группы тяжелых «юнкерсов», направлявшихся в сторону Конотопа, Бахмача, Нежина — оттуда, со стороны железной дороги, слышались глухие разрывы бомб и выстрелы зенитной артиллерии. Иногда на большаке, что шел к Семиполкам, возникали клубы черного дыма, и земля вздрагивала от разрывов тяжелых бомб. По железной дороге Киев — Конотоп беспрерывно двигались эшелоны, оттуда доносились тревожные гудки паровозов, выстрелы зенитной артиллерии, взрывы бомб.

Прямо над нашими головами прошла группа немецких бомбардировщиков в сопровождении тонких, как гончие псы, «мессершмиттов».

— Пошли на Нежин, — прокомментировал Усачев. — Как бы они там нашего Петра не застукали. [36]

Шестерка «юнкерсов», попав под сильный зенитный огонь в районе Козельца, рассыпалась, беспорядочно бросая бомбы.

Вокруг шел бой. А ветерок навевал прохладу, пахло чебрецом и сеном.

— Бери фляги и раздобудь где-нибудь воды, — сказал я Усачеву.

— Да где же? Только в Калите, — отозвался он, рассматривая карту.

— Пока ты сходишь, я прочищу и подготовлю радиаторы к пайке.

Вечером мы забрались на крыло самолета. Вскоре засверкали звезды. По туманному горизонту зловеще багровели пожары, метались по небу упругие лучи прожекторов, в разных местах висели гирлянды осветительных бомб. Время от времени откуда-то вырывались разноцветные струи грассирующих пуль, рассыпаясь и тая в безоблачном небе.

Штурман протиснулся через люк в свою кабину и закрыл дверцу. Я уселся на парашют в своей кабине, задвинул все шторки и, откинув голову на бронированный, обшитый кожей наголовник, приготовился ко сну.

— Командир, — послышался глухой голос Усачева. — Я хотел спросить: что за машина подъезжала сюда, когда я ходил за водой?

— А... Это ребята с поста противовоздушной обороны. Спрашивали, не нужна ли нам помощь...

— Эх, мать честная, побывать бы дома, — с тоской произнес Усачев. — Да еще посмотреть бы на своих детишек!

— А сколько их у тебя?

— Двое. Наташа и Анатолий. Совсем еще малыши... А что слышно у твоих?

— Да ничего особенного. Мать и отец живы, здоровы. Недавно получил письмо от жены. Осенью и у нас будет сын или дочь.

— О!.. Это очень хорошо, — проникновенно сказал Усачев. — Как получишь известие, не забудь сказать. Обязательно выпьем за здоровье нового гражданина...

Перед утром я услышал шум подъезжавшей машины. Сдвинув колпак, выскочил на плоскость и увидел в кузове автостартера старшину Трифонова, техника-лейтенанта Стрельцова и выходившего из кабины старшего техника-лейтенанта Шаповалова.

— Ребята, привет!

— Доброе утро! — замахали пилотками приехавшие. [37]

Выбрался из своей кабины штурман. Поговорили о новостях. Полковник Пушкарев пошел на повышение, командиром полка назначен Константин Иванович Рассказов, комиссаром — Анатолий Андреевич Козявин.