Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь

Но усталость брала свое. С тревожными мыслями о Семене я уснул. Не знаю, на сколько, но вдруг сквозь сон, как сквозь толщу воды, донесся длинный звонок. Телефон. Тревога! Привыкшие мгновенно стряхивать с себя сон, все моментально вскочили и ждали, что скажет дневальный. И вот на лице бойца, державшего телефонную трубку, появилась улыбка.

— Полежаев жив! — крикнул он.

А через несколько часов Семен и его экипаж тихонько вошли в помещение. Все вскочили как по команде и бросились обнимать боевых друзей. Полежаев в нескольких словах рассказал, как их подкараулил и сбил немецкий истребитель.

— Просто обидно, — говорил он. — Мы совсем немного не долетели до своего аэродрома. А в небе, видели, какая была каша? Вот и приняли самолет противника за свой. Он беспрепятственно подошел к нам вплотную. Первым открыл огонь и поджег. Нас-то парашюты спасли, а машины нет. Теперь «безлошадные»...

Такое, к сожалению, тоже случалось... Фашистским истребителям удавалось пробраться к нашим аэродромам, и они делали свое коварное дело — били нас, как говорится, из-за угла нашего же дома. Печально, но факт. Вот и этой ночью наш полк таким же образом потерял самолет. Утешало одно: фашистских машин мы наломали во много крат больше.

И наломаем еще!

Пролетая над донскими степями, мы ежедневно видели багрово-черные клубы дыма, простиравшиеся на многие километры с севера на юг. Гигантское огненно-дымовое цунами, вынырнувшее не из глубин океана, а из земли, катилось на восток, поглощая все живое, что встречалось на его пути. И трудно было сказать, откуда появится сила, способная остановить эти волны войны.

После наступления фашистов под Москвой это была самая тяжелая пора войны. Но там, у стен столицы, мы остановили врага. Повернули вспять кипящий вал. Верили, что так же будет и здесь. Но для этого надо бросать все силы.

Поэтому и вызвал у меня удивление один необычайный и, как вначале показалось мне, странный приказ командования. После возвращения с очередного задания я прибыл в штаб полка доложить о результатах полета. Выслушав мой доклад, командир не торопился меня отпускать.

— Скажите, — неожиданно спросил подполковник Ми-крюков, — вас удовлетворяет испытанное вами приспособление, увеличивающее дальность полета бомбардировщика?

— Да как вам сказать. Вообще-то, конечно, удовлетворяет, — ответил я, не понимая, к чему командир клонит. И добавил: — Да только ни к чему оно сейчас.

Но Микрюков будто меня и не слышал.

— Значит, вы считаете возможным полет на предельный радиус в глубокий тыл фашистов?

— Если с подвесными бензобаками, то, пожалуй, такой полет возможен, но...

— Что «но»?

— Нужен ли он сейчас? Фашисты — у стен Сталинграда. И все наши силы бросают туда.

Я разговаривал с командиром полка, даже не подозревая, что уже, по сути, получил его приказ.

— Ошибаетесь, товарищ капитан, — сказал Микрюков. — Именно сейчас и необходимо нанести удар по гитлеровскому логову.

Он вышел из-за стола:

— Все понятно?

Я удивленно пожал плечами:

— Н-не совсем...

— Как? А о чем же мы здесь толкуем столько времени? Готовьтесь к полету на самый предельный радиус, товарищ капитан!

Так вот оно что! Я вытянулся по стойке «смирно» и слегка пристукнул каблуками:

— Есть на самый предельный!..

Так в полку началась подготовка к полетам на полную дальность. Техники устанавливали приспособления, позволяющие увеличить запас топлива для двигателей, заменяли моторы, расходовавшие масло больше нормы. Оружейники шептались, что скоро привезут какие-то специальные бомбы повышенной разрушительной силы. А летный состав клеил новые карты различного масштаба с территорией Германии, Венгрии, Румынии... Но куда полетим — никто ничего не знал. Мы терялись в догадках.

Ждем приказ. Наконец получаем его:

— Снять подвесные бензобаки, на их место подвесить тяжелые бомбы.

Совсем не то, что ждали. Значит, летим бомбить обычные цели. И точно: отправляемся на задание недалеко от линии фронта. Возвращаемся — снова команда:

— Подвесить бензобаки.

А через некоторое время опять:

— Снять бензобаки, подвесить бомбы.

И мы получаем задание нанести удар по вражескому аэродрому, железнодорожному узлу или по скоплению войск противника. Откровенно говоря, в авиации к таким штукам привыкли. Боевое задание меняется довольно часто, и даже в ючение не только суток, но и часов. И каждый раз самолеты, экипажи готовятся к различным вариантам полета. Иногда все это кончается полным отбоем. Тогда бомбы снимаются. Мы прячем в планшеты карты. Идем в столовую, а прежде чем отправиться спать, собираемся в большой полковой землянке.