Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь

Уже это меня удивило. «Это что же так, по каждому случаю генералу докладывать?» — подумал. А тут командир ко мне:

— Молодчий, тебя к телефону генерал требует! Взял трубку. Доложил. Голованов расспросил о подробностях. Узнал, что экипаж невредим, машина получила незначительные повреждения. Поинтересовался, как же это нам удалось посадить самолет в ночных условиях на лесную поляну. И... остался недовольным.

— Вы обязаны были покинуть самолет на парашютах, — строго (.казал он, помолчал и добавил: — Ваше отсутствие обеспокоило Хозяина. Сейчас будете говорить с товарищем Молотовым.

Ну, тут уж я совсем растерялся. Шутка ли? С Вячеславом Михайловичем Молотовым — первым заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, первым заместителем Председателя Государственного Комитета Обороны!

— По-н-н-нятно! — зачем-то ответил я и почувствовал, что даже заикаться начал. Никогда за собой такого дефекта не замечал, а тут — на тебе, от волнения. А в трубке уже другой голос.

— 3-здравс-с-ствуйте, т-товарищ М-молодчий! — и тоже заикается. (Он-то — по-настоящему.) — Что же это вы пропали?

— Да так уж вышло. Истребители напали, — начал я в растерянности нести какую-то околесицу. И на том конце провода поняли это.

— Ну, ничего-ничего. Мы уже доложили о вашем благополучном возвращении. И приказ вам на будущее: не рискуйте жизнью экипажа и своей тоже. Впереди еще много работы. Желаю удачи! — так закончил разговор В. М. Молотов и положил трубку.

А я все еще держу ее. Не пойму, в чем дело. Слышу какие-то короткие сигналы — и все. А голоса не слышно.

— Ты чего это? Замер с трубкой как изваяние. Говорят, что ль? — спросил командир.

— Не знаю...

— Ну, дай-ка.

Командир взял трубку. Посмотрел удивленно на меня:

— Разговор окончен.

— А сигналы?

— Да это же тебе не СПУ, а связь автоматическая. Зуммер! — засмеялся командир. — Ну, профессора!.. Композиторы! — И ко мне: — Ну как, получил?

— Получил.

— То-то же... А еще что?

— Товарищ Молотов успеха пожелал... — И тут же спросил о самом загадочном и волнующем, о том, о чем и спрашивать-то было страшно, аж дыхание перехватило: — А кто это — Хозяин?

Командир строго посмотрел на меня и ответил:

— Думаю, товарищ Сталин!..

И это был на самом деле он. Сталин постоянно интересовался авиацией. Знал фамилии некоторых летчиков. А Е. Голованов часто бывал у Верховного Главнокомандующего, пользовался у него уважением за смелость суждений, простоту. Вот, наверное, и назвал наш экипаж...

В кабинет командира полка могли входить только по вызову и с его личного разрешения. А сегодня сюда заходили все. И только затем, чтобы посмотреть на нас. Живых и невредимых. К тому же было на что посмотреть! Кино, да и только. С момента нашего взлета прошла почти неделя. Спали мы мало. Почти не ели. Осунулись, похудели. Одежда помялась. А когда ехали в тендере паровоза, то превратились в настоящих африканцев. Машинист паровоза заявил: «Если желаете ехать, товарищи летчики, то помогайте!» И мы помогали: пилили и кололи дрова, с угольной пылью подавали их кочегару, а тот бросал в топку. Но это было только начало нашей одиссеи. Доехав до Клина, мы с этим транспортом распрощались, дальше железная дорога не действовала, саперы строили мост.

Здесь нам посоветовали продолжить двигаться попутным автотранспортом, что мы и сделали. Нам повезло. Вскоре, устроившись в кузове поппутного ЗИС-5, мы радовались, что теперь скоро доедем до Москвы. Но попасть в столицу оказалось не так-то просто. На первом же КПП нам предложили высадиться. Документы одного из нас оказались неправильно или небрежно оформленными. Пошли допросы и переспросы. Мы не выдержали, затеяли спор, дело дошло до сильных выражений, а это было, понятно, не в нашу пользу. Короче, разрешение двигаться дальше нам дали только на вторые сутки.

Наконец мы в Москве. Осталось доехать до нашего авиационного городка. А это каких-то сорок километров. Сидим на вокзале и ждем поезда. II тут опять задержка. Подошел военный патруль. Мимо нашего экзотичного квартета он проследовать дальше, безусловно, не мог. Остановился и задержал. Препроводил к коменданту вокзала.

— Что за команда кочегаров? — был первый вопрос.

— Не кочегаров, — ответил я, — а летчиков. Наш рассказ слушали с увлечением, но в конце сказали:

— Тут вас много шатается разных...

Опять проверка, но вскоре отпустили и даже извинились.

И вот — мы дома. Моемся в бане. Потом ведут нас в столовую. А там ребята встречают нас криками «ура».