Дитер Болен: За кулисами

1). Завещание в сейфе у нотариуса, в котором написано, чтобы Верона во время моих похорон держалась подальше.

2). И стрелялка на ночном столике, на всякий пожарный, чтобы я не мог проститься с этой прекрасной Землей без борьбы.

После всех этих нападений на меня в Квикборне, я отправился с заявлением в полицию Пиннеберга. Я вежливой форме просил разрешение на ношение оружия. «Забудьте об этом!» — был ответ. При этом на меня смотрели так, будто я сказал: «Я Джон Вейн и я хочу поохотиться на единорогов».

Так удачно совпало, что мой сосед и хороший теннисист тоже работал ментом (разумеется, на высоком посту, а не среди тех, кто пишет протоколы). Человек, сердце которого открыто для маленьких дрожащих поп–композиторов.

«Давай, заходи!» — он пригласил меня отведать кусочек пирога, — «Ты вообще–то стрелять умеешь?»

Я: «Нет».

А он такой: «Ну, тогда вот это как раз для тебя». Я спустился за ним в подвал, где он хранил свой арсенал на случай Третьей Мировой Войны. Здесь в знак соседской взаимопомощи он вытащил двуствольный дробовик.

«Из этой штуки ты будешь держать под огнем четыре квадратных метра», — сухо пояснил сосед. А потом дунул сквозь зубы: «Пафф!».

Не то, чтобы я не любил технику, любящую бережное отношение, но эта штука внушала мне чувство опасности.

«А–а–а… если из него уже кого–то убили?» — теперь я боялся сильнее, чем без оружия, — «тогда–тогда… меня посадят».

«Нет–нет», — успокоил меня мой партнер по теннису, — «все чисто».

Открывая пресловутый ящик ночного столика, в котором, собственно, должна была ждать своего часа моя милая маленькая пушка, я все время слышал «клац–клац» и «рол–рол» импровизированных патронов. Кроме того, мои пальцы натыкались на старые носовые платки, двадцать пять флакончиков с каплями для носа и любимое фото моей бабушки.

Постепенно дело осложнилось. Я как ненормальный бегал вокруг платяного шкафа. Мне пришло в голову, что я, как ответственный отец, не должен был бы допускать, чтобы мои дети, играя, нашли настоящее оружие. Я решил, что место наверху, позади зимних вещей — в самый раз. К сожалению, я не догадался прихватить что–нибудь, чтобы прикрыть срам.

Эcтeфaния перебралась с балкона на крышу террасы. Едва я залез на крышу, как за мной на балкон выскочила среднего роста фигура. Голос с лестницы явно принадлежал этому телу.

Мой убийца.

В тот самый миг мне стало ясно: сейчас или никогда. «Приведи помощь!» — закричал я обнаженной Эстефании, а потом раздалось «кнак!» и «плюх!», потому что она спрыгнулатрехметровой высоты в рододендрон. Я направил оружие к облакам и нажал на спусковой крючок. Раздался такой грохот, словно взорвали высотный дом. Моя смерть бросилась на пол. Я в свою очередь отбросил оружие и прыгнул вслед за Эстефанией в заросли флоры.

Я продирался сквозь кустарник, словно речь шла о моей жизни, потому что я боялся, что Эcтeфaния во время прыжка могла сломать себе ногу, но мне попадалась только земля, немного навозной жижи и лейка. Она, наверное, побежала к пруду, — подумал я. Через мостик, а потом к Тетенсену. Это была единственная возможность покинуть участок. Потому что мы провели трехметровый забор с колючей проволокой поверху по периметру нашего ареала в сто тысяч квадратных метров. Я побежал за ней, через конское пастбище, через лес, через пашню. Все так же гол, как сокол. Потому что в два часа ночи у нас в Тетенсене все выгоны, к сожалению, заперты. Притом, трясясь от страха, что мои убийцы поймают меня или что я повисну на заборе, зацепившись своей лучшей частью за колючую проволоку.

Только пробежав, как кролик, целый километр, я немного успокоился. Им больше не найти тебя, Дитер, — уговаривал я сам себя. Вместе с тем я заметил, что истекаю кровью. Два ногтя были полностью содраны, кожа была покрыта ссадинами и нещадно болела, но мой маленький Болен, слава Богу, был в порядке.

И вот, наконец, первый дом Тетенсена! Одной рукой я нажал на звонок, другую опустил пониже. Никто не открывал. Черт возьми, — думал я. В чем дело?

Я побежал ко второму дому. Снова ничего.

Наконец, в третьем, мне повезло: зажглись огни, мужчина в пижаме с взлохмаченными волосами открыл дверь.

«Ах, это вы, господин Болен!» — поприветствовал он меня, как будто привык к тому, что к нему в дверь каждую ночь ломятся обнаженные мужчины, — «Что случилось?» Возможно, он думал, что я хотел пригласить его на нудистскую вечеринку в лесу.

А я на едином дыхании: «Мне нужно позвонить! — И мне нужны штаны!».