В другой раз мы на месте расстреляли шестерых солдат из дивизии «Викинг». Видимо, это был передовой дозор из 12–15 человек, который в одной деревне перебил почти взвод наших ребят вместе с лейтенантом, замечательным мужиком. Потом нам удалось их окружить и частично уничтожить, а шестерых захватить. Вооружены они были прекрасно. Здоровые, крепкие мужики. Семьи, дети. Это очень неприятный момент, и о нем лучше не вспоминать, но это была месть за конкретных ребят. Потом это осудили, но под суд никого не отдали. В общем, такого, что расстреливали за то, что они пленные, не было. Расстреливали тех, которых захватили на месте преступления. Война – очень жестокая вещь.
– Как вы относились к немцам?
– Немцы – враг номер один. Так и относились. Очень воинственные, грамотные, но туповатые, туповатые ребята. Они больше нас убивали. Конечно, мы вырвали победу, не считаясь с потерями. Важно было выстоять и победить. Самые жестокие – это власовцы, когда деревни освобождали, жители говорили, что с немцами можно было договориться, а с этими – нет: «Ты – коммуняка, сволочь большевистская!» Забирали все.
– Что было самым тяжелым на войне?
– Самое тяжелое, когда 100 километров надо было пройти за ночь. Рысь – галоп, рысь – галоп. Бесконечные команды: «Не жалеть лошадей! Не жалеть лошадей!» Потому что к утру надо быть в другом месте. Если в небоевой обстановке тебя могли за загнанного коня под трибунал отправить, то в этом случае требовали выжимать из лошади все, на что она способна. Время! Время! Люди падали с лошадей, засыпая. Падали и лошади с разрывом сердца. Надо сказать, что лошадей мне жалко больше, чем людей. Человек может все-таки лечь, спрятаться. У него есть возможности избежать трагической ситуации. Это ты сидишь в седле и управляешь, а лошадь ничего этого не может.
Интервью и лит. обработка АРТЕМА ДРАБКИНАДеревянкин Николай Андреевич
Николай Андреевич Деревянкин, подполковник. Послевоенные годы
Родился я в деревне Григорьевка Духовницкого района, где и жил до семи лет. А в семь лет вместе с родителями был выслан на хутор Мухино Перелюбского района Саратовской области. В 37-м году отца признали врагом народа, и мы с матерью бежали из Саратовской области в Куйбышевскую, ибо нам грозились, что нас сошлют в Сибирь. Но в 40-м году вражеская деятельность отца не подтвердилась, его освободили, но он к этому времени уже болел туберкулезом.
Ну, кончил 10 классов 16 июня 41-го года. 21 июня у нас был выпускной вечер, каждый из нас мечтал на выпускном вечере поступать в институт. А 22-го объявили войну.
26-го я уже со своими товарищами тремя был в Чкаловском зенитно-артиллерийском училище. Откуда меня через месяц отчислили, так как сказали, что я слабосильный. Когда же нас собрали в кавалерийском училище, то там и сильные были. И тут нам один еврей сказал: «Братцы! Не поэтому. Вы же, наверное, дети кулаков».
– Да, да…
– Ну, вот-вот, поэтому вас и… Вы самолет пропустите, не собьете, как быть? И за вас отвечай…
Кончил я училище в конце января 42-го года и был направлен в Москву, во 2-й Гвардейский кавалерийский казачий Кубанский полк, но не в казачью дивизию, а в 30-ю кавалерийскую дивизию, в которой я в наступательных боях… Все меня спрашивают: «А ты же 5 декабря не был в Москве, а почему у тебя медаль «За оборону Москвы»?» Я отвечаю: «Оборона-то до 20 апреля считалась, и поэтому мы входили в состав обороняющих Москву». Здесь я был 6 апреля. 6 апреля наша дивизия должна была войти в тыл врага, но при переходе линии обороны я был ранен. Попал в госпиталь.
Пролежал в госпитале четыре месяца. Потом, по выздоровлении, из госпиталя выписали меня в 87-й запасной кавалерийский полк. Тут я встретил своего однокашника по полку, Алексея Иванова. Он мне рассказал про всех, кто погиб. «Все, – говорит, – в основном погибли… В основном погибли… ранеными. Потому что расположили, – говорит, – в лесу, а их немцы забросали гранатами». Алексей был направлен в маршевый взвод. Это те, которые уезжают на фронт. А я был направлен командиром взвода постоянного состава. Разница в том, что маршевики, командир маршевого взвода ждет отправки на фронт, а я готовлю свои кадры и передаю кому-то другому. За эти годы я побывал 7 раз на фронте и видел, как…
Ведь везешь: одни молчат, другие начинают шутить… солдаты, которые на фронт-то, чтоб успокоить себя… третьи балагурят. И думаешь: «Ну, чего…»
Читать дальше