Николай Витинг - На пороге вечности. Воспоминания

Инициалы большинства участников этой импровизированной выставки, к сожалению, записать не удалось.

В числе зрителей были: Анатолий Иткин, Юрий Могилевский, Виталий Стоцинский, Василий Ракитин, Борис Шейнис, Марина Эльконина и др.

Демонстрация всех запрещенных стилей. Я видел это впервые. Нет сомнения, что для нашего искусства эти выставки будут историческими.

Невольно напрашивается параллель. Свободные выставки двадцатых годов и эта. Там не меньше творческой остроты, но публики, зрителей очень мало.

Мне приходилось дежурить на V выставке «Цеха живописцев» – посетители заходили на нее редко. На сегодняшней – народу столько, что не вместил бы даже стадион им. Ленина в Лужниках.

Почему? Неужели эту популярность создал только один запрет?

К V выставке «Цеха живописцев» по Москве были расклеены афиши. К Измайловской выставке – не только никаких афиш, никаких извещений, но даже в среде художников никто не знал, что она будет. И, несмотря на это, там – пустые залы, здесь – невозможно увидеть картины из-за многотысячного стечения зрителей.

Над этим стоит задуматься.

Меня поразило поведение публики. Конечно, здесь, видимо, было много друзей выставлявшихся художников, но ведь не несколько же тысяч. Вокруг меня толпились случайные люди, видимо, просто пришедшие погулять в парк. Ведь был воскресный день и чудесная погода, парк в красивой осенней расцветке. Можно было ожидать, что неискушенные зрители будут насмехаться, даже глумиться над непривычными для их восприятия картинами. Как это было на первых выставках импрессионистов. Ничего этого не было. Возгласы одобрения, искреннего восхищения, много раз вспыхивали дружные аплодисменты. Когда это было на наших выставках? И, действительно, работы, даже меня, перевидевшего многое, поражали своей свежестью, яркостью, новизной, смелостью и какой-то задорной молодой откровенностью. Причем, все зрители, видимо, почувствовали ту большую серьезность, которая проявлялась почти во всех работах.

Позже я узнал, что в МОСХе было партсобрание, на котором выступал секретарь МК – Квасов. Он сказал, что организаторы Измайловской выставки хотят проводить ее каждую осень. Причем, следующую выставку провести в нормальном помещении.

Говорили, что в Измайлове был чуть ли не весь дипломатический корпус и правление МОСХа, что на выставке присутствовал Евгений Евтушенко и читал там свои стихи.

Для меня между последней выставкой «Цеха живописцев» и Измайловской есть, несомненно, внутренняя связь, как имеется связь между последним лучом заходящего солнца и первым лучом восхода.

Теперь о «Цехе».

Итак, весной 1930 года состоялась V выставка общества «Цех живописцев».

Был апрель, чудесная весна, была молодость. Выставка состоялась в актовом зале МГУ. Эта выставка была выдающейся даже в ряду значительных выставок 20-х годов. Выдающейся, главным образом, за счет участия двух значительных советских художников, Александра Сергеевича Голованова и Александра Васильевича Шевченко. Для Александра Васильевича Шевченко конец двадцатых – начало тридцатых годов, пожалуй, период наивысшего подъема творчества.

На своем веку мне довелось побывать на многих значительных выставках: выставка немецкого экспрессионизма, выставка французского современного искусства 1928 года, организованная Луначарским, на которой было шесть замечательных картин Модильяни, выставка к десятилетию Красной Армии, впервые показавшая «Оборону Петрограда» Дейнеки, Дрезденская выставка и др., но они не смогли заслонить первого яркого впечатления моей молодости – выставку, на которой я впервые встретился с творчеством Шевченко.

На выставке было более десяти работ Шевченко. Яркие, самобытные, построенные на исключительном чувстве цветовой гармонии и линейного ритма. Особенно мне понравился натюрморт с бидоном, где гармоническое соперничество ломано-угловатых линий стола и металлического бидона с плавными, округлыми ритмами корзины и драпировки придавали особую остроту и выразительность всему произведению. Я уже не говорю о живописных достоинствах картины, проявившихся в глубокой согласованности и продуманности всего цветового строя. Для того чтобы лучше представить натюрморт в цвете, я перечислю цвета изображенных предметов: стол – бронзово-золотистый; груши – желтые; кастрюля – красная; фон – серебристый.

Не менее сильное впечатление, оставшееся на всю жизнь, произвели на меня картины Александра Сергеевича Голованова. К сожалению, этот рано умерший художник сейчас почти забыт. После его смерти мы – художники – посетили его квартиру и попросили продать нам на память по небольшой картине. Так досталась мне его работа «Москва. Угол улицы» 1929 года. Возможно, это сейчас одна из немногих уцелевших работ мастера. Конечно, ни по масштабу, ни по своей значительности она не принадлежит к наиболее весомым его произведениям. Но по ней, как льва по когтям, можно узнать мастера большого дарования. Сам образ Москвы двадцатых годов отразился в этой скромной по размерам картине с предельной остротой и верностью.