Игорь Малинский - Записки сдержанного оптимиста

– Что с тобой, Назиев?

– Голова кружится, никогда столько воды не видел.

– А ты откуда?

– Я из Ошской области, там всё не так, даже песок не жёлтый, как у вас, а чёрный.

Разговорился с ним, парень был очень тихий, скромный. Спросил, что собирается делать после армии.

– Надо работать, заработать хоть на 20 баранов, жениться хочу.

– А что, без баранов никак не получится? – усомнился я.

– Нет, калым обязательно, чем больше баранов, тем красивее невеста.

Прослушав ещё несколько сюжетов из жизни в этой республике, я понял, что по сравнению со временем баев и басмачей, фильмы о которых мы так любили смотреть, в принципе ничего не изменилось. Разве что бай теперь назывался секретарём обкома партии.

Как говорил известный комментатор профессионального бокса конца ХХ – начала ХХІ веков Гендлин-старший: «Разница в стилях и делает бокс интересным». Действительно, если бы мы все были одинаковыми, жизнь показалась бы совсем пресной. Но иногда попадаются «редкие кадры», особенно в армии, и я продолжаю знакомить вас с ними. Я упоминал уже одного из херсонцев Квашу. Это был рыжий высокий парень, с которым я пересекался редко, так как он служил в другом взводе. Но однажды ночью меня позвали в бытовку сержанты, чтобы я присутствовал при разборках с земляком. Я был не в теме, но, судя по допросу с пристрастием, который учинили ему сержанты, и ответам Кваши высоким просящим голосом, я понял, что парень наобещал «сорок бочек арестантов». Джинсы, настоящие фирменные джинсы, тогда были ещё редкостью, и Игорёк представился зачем-то своему сержанту большим фарцовщиком, для которого нет ничего невозможного. В результате все сержанты захотели дешёвые джинсы. Время шло, а обещание не выполнялось, и вместо дешёвых джинсов получился дешёвый авторитет. Но это были ещё цветочки, ягодки ожидали впереди. В один из дней прямо в казарме наш герой свалился в эпилептическом припадке. Когда он лежал якобы в беспамятстве в медпункте, врач прямо над его койкой сказал фельдшеру: «После такого припадка он ровно через 10 минут должен обосцаться». И что вы думаете – провокация сработала успешно. В результате в батальоне от него поспешили избавиться. Он «пустился во все тяжкие»: использовал родственников, лежал в дурке и даже отрубил себе фалангу пальца, после чего был комиссован.

Я встретил его один раз уже на гражданке и задал вопрос: «Игорёк, оно того стоило? Не легче ли было просто отслужить?» Он ответил, что стоило.

Второй наш герой – солдат с замечательной фамилией Гаар, призванный с Дальнего Востока. Я никогда там не был и уже, наверное, никогда не буду, и я хорошо понимаю тот стресс, который испытала группа ребят, вынужденная проехать несколько тысяч километров до места службы. Но зачем же так чудить? Однажды в казарме всей роте зачитали его письмо домой. Я не думаю, что вскрывали все письма, возможно, это делали выборочно. Краткое содержание письма: «Третий день наступаем, двое убитых, пятеро раненых, тяжёлые бои с применением артиллерии». Короче, всё в стиле «пишу письмо на сапоге убитого товарища». Если бы сам не слышал, то никогда бы не поверил. Однако его подвиги не на фронте, а на обычной службе оказались куда более значимыми. В один из дней Гаара и ещё одного его земляка Новичихина очень быстро выволакивали из казармы, чтобы бойцы из их третьего взвода и все, кто был в курсе событий, не устроили над ними самосуд. Оказывается, эти два орла в свободное от работы время прямо на стройке принуждали своего сослуживца узбека Рахматова к, как бы это сказать помягче, минету. В тот же день появился особист из Запорожья и уже от нас не уезжал. Двум героям несказанно повезло, что Рахматов сказал, что занимался этим и на гражданке. Всех троих раскидали по разным частям. А ведь могло всё закончиться и дисциплинарным батальоном. Раз уж мы затронули неуставные отношения, ещё немного о них и о дедовщине. Естественно, по официальной версии ничего этого не существовало вплоть до развала СССР. Но неофициально все об этом знали и даже время от времени боролись. Так как стройбат более других частей был склонен к этому явлению – отсутствие оружия, бесконтрольность за пределами части и т. д., то во время моей службы роту набирали одного призыва, а старослужащие из других рот контактировали с нами редко и вообще держались подальше. Однако это совсем не исключало всякого рода издевательств внутри подразделений одного призыва. Я, например, точно знаю о существовании в нашей роте служивых, которые с завидным постоянством по ночам мыли полы вместо дневальных, в чьи обязанности это входило. Я даже просыпался поначалу и объяснял Давтяну, что это именно он должен мыть пол, а не Голошубов. Но вставать каждую ночь я не мог, а у Голошубова, видать, на роду было написано работать за других. Причём хочу заметить, что это совсем не зависело от размеров и мышечной массы, а только от силы духа, армейская служба буквально за месяц показывала, кто есть кто. Летом 1982-го появился секретный приказ №0100 Минобороны СССР «О борьбе с неуставными взаимоотношениями в армии». Каждое утро во время развода на работу нам зачитывали информацию о таких происшествиях и последующих наказаниях. Как я уже упоминал, наш плац находился в прямой видимости и слышимости от соседних домов, а их жильцы с удовольствием поглощали секретную информацию. Кстати, о секретности. Капитан Дерябин как-то мне сказал: «С американского спутника читаются номера наших машин на хоздворе, о какой военной тайне ты говоришь?» Напоминаю, это было уже в 1982 году! Позже старший лейтенант Филимонов поведал мне весёлую байку о двух бомжах, которые оказались американскими шпионами. Мужики бродили по свалке под Николаевом и собирали макулатуру. Там же, под Николаевом, находились учебки разных родов войск. Так вот, оказалось, что это не просто макулатура, это списки, журналы, накладные, короче – вся отчётность из воинских частей. Проанализировав всё это, можно было не только узнать информацию о численном составе подразделений, но и как кого зовут, кто здоров, а кто болен, что ели и сколько горючего потратили на заправку техники. Да!.. «Большой секрет для маленькой такой компании…»