Борис Христенко: Повесть о пережитом

Наша семья

Харбин. 25 декабря 1923

Харбин. Здание управления КВЖД

1920–1930-е

– А не боитесь, уважаемая Матрена Ивановна, если скажут соседи, что подкармливаете бывшего белого офицера? Донесут куда надо.

Мама успокоила его, как могла, но вечером сказала об этом отцу. Тот смачно выругался и послал всех к черту. Вспомнил, что какой-то сослуживец спрашивал его после сольного концерта, с которым выступал Вовка, почему он сына учит музыке на дому, а не в музыкальном кружке в Желсобе. Так называлось на модный манер Железнодорожное собрание – культурный центр, где должны были проводить свой досуг советские служащие. Не придал значения тем словам отец, а зря. Неистребимо племя «сексотов» во все времена. Был еще случай. Одна из многих знакомых отца – эмигрантка, подвизавшаяся в какой-то благотворительной организации, уговорила отца разрешить Вовке участвовать в концерте, сбор с которого шел в пользу детей-инвалидов эмигрантов. Отец разрешил, и Вовка выступал. Стукачи не обошли вниманием и эту деталь. Так создавались «досье» на каждого советского человека там, за границей.

В 1929 году разразился советско-китайский конфликт на КВЖД, спровоцированный по команде японской «военщины» недобитыми белогвардейцами из банд атамана Семенова на деньги, щедро отпускаемые для таких целей. Опрокидывались под откос поезда, гремели взрывы, резко обострились отношения с китайским персоналом, обслуживавшим дорогу. Распоясались «хунхузы» – конные отряды бандитов, в основном китайцев, грабивших пассажирские и грузовые поезда. Появилась какая-то новая администрация со своими порядками. Работа железной дороги была парализована. Одновременно испытывалась прочность советских дальневосточных границ на северо-востоке Маньчжурии. В этих условиях многие советские граждане, работавшие на КВЖД, отказывались выполнять указания новой администрации. Их сразу же объявили саботажниками и поволокли в глинобитную тюрьму за городом – Сумбей, а над их семьями издевались, как могли, «русские патриоты» – белогвардейцы. Нас эта малая беда обошла. Но ненадолго. Отец не решился протестовать, боялся потерять работу: настолько близорук и аполитичен оказался он в этом испытании. Даже я в свои десять лет советовал ему уйти с работы, поступить так, как это сделали другие. Но он отмахнулся от меня, как от мухи:

Фотография отца с аттестата об окончании торговых классов С. Г. Ильина

Харбин. 18 марта 1927

– Отстань, сопляк, много ты понимаешь. Хочешь, чтобы меня в Сумбей загнали?

Собравшись с духом, Советский Союз нанес-таки свой ответный удар. Где-то в районе Цицикара и Хайлара тяжелые бомбардировщики впервые за эту войну сбросили на голову военного сброда, затеявшего эту провокацию, бомбы весом в тонну каждая. Об этом «варварстве» мы узнали из газет. Но конфликт сразу погас. На всё про всё ушло несколько месяцев.

За все ошибки нужно платить. Большая беда не заставила себя долго ждать. Последствия конфликта тяжелым катком прокатились по нашей семье. В Сумбее никто не умер. Все вернулись на свои места, получили солидную компенсацию, а отца и таких, как он, выгнали с работы и выкинули из казенных квартир буквально на улицу под зловещее улюлюканье торжествующих соседей. Вот тогда я сам услышал то, что до этого говорилось шепотом.

– Белогвардейцев подкармливали!

– Для белых офицеров концерты устраивали!

– Ребенка в музыкальный кружок не водили!

Таким запомнился 1929 год. Начались скитания безработного отца по городу, где своих безработных хватало с избытком. Ютились мы по разным квартирам. Вроде договоримся с хозяином, но как только узнают, что мы советские подданные, так предлагают выметаться. Был случай, когда хозяин устроил нам «вышибон» среди зимы. Также преследовали отца, если ему удавалось найти временную работу. Словом, помытарились и помучились «от души».

Из престижного и благоустроенного Нового Города перебрались мы в Нахаловку – район люмпенов и босяков. С трудом нашли квартиру из двух маленьких комнатушек и кухни за 10 рублей в месяц.