Лариса Васильева - Кремлевские жены

Андропов, с задатками сильного человека, в тиши брежневского правления тихо перетерший зубами диссидентское движение, будучи главой КГБ, ила один лишь год ставший у руля, чтобы умереть под шорох сплетни: «Говорят, что жена Щелокова, соседка Андропова по лестничной клетке, выстрелила в него, боясь разоблачений в коррупции, рана была смертельной». Бред.

Черненко, почти уже умирающий, но жаждущий все же прикоснуться к рулю.

Наконец, герой вчерашнего дня, Горбачев, пытавшийся впрячь в одну телегу коня и трепетную лань, капитализм и социализм, не выяснив, кто из них конь, а кто лань. Любимец Запада, о котором еще скажет история: разрушил страну в мирное время и ничего не создал. Обездолил детей, на которых жертвовал.

Разбежавшееся от Горбачева во все стороны окружение — от Лигачева до Ельцина, от Полозкова до Яковлева, эти кравчуки, назарбаевы, акаевы и прочие, эти мастодонты и ряженые, переодевшиеся из коммунистических пиджаков в якобы демократические одежды, торопясь выхватить неожиданно образовавшиеся вместо одного — несколько рулей у распадающейся партийной машины, в предсмертной агонии выбрасывающей народные богатства из своей задыхающейся пасти. Подбирай, кто может.

ТАКОВО ВТОРОЕ САМОРАЗРУШИТЕЛЬНОЕ ПРИШЕСТВИЕ БОЛЬШЕВИКОВ.

Да, в свердловском правлении Ельцина был не так давно стерт с лица земли дом Ипатьева. Затушевывая свою исполнительную роль, первый Президент России говорил, что это был приказ из Москвы, а не его инициатива. Он даже не чувствует, что нет никакой разницы: поступок совершен — и это факт. Говорят, он раскаялся и в церковь сходил, свечку подержал. Кающиеся грешники не рвутся к власти, а уходят от мирской жизни в монастырь. Замаливать грехи.

Бедные, бедные мужчины двадцатого столетия на нашей земле — заржавленные винтики машины, остановившейся на холостом ходу, умеющие хорошо выпить, но запретившие водку и вырубившие виноградники в угоду кампании по борьбе с пьянством; умеющие хорошо поесть, но не знающие, как и чем накормить страну, в которой при наступающем голоде гниют продукты в неразгруженных вагонах, а способные быть грузчиками мужики заседают в верховных советах или перестреливаются в горах за землю, которая не принадлежит никому, потому что, по закону жизни, люди принадлежат земле, а не наоборот.

Разделяю столетие на четыре части: первая четверть — живут деды века, вторая четверть — живут отцы века, третья четверть — живут дети века, четвертая четверть — живут внуки века.

Нам, детям века — а я по своей классификации отношусь как раз к ним — приходится отвечать сегодня за дедушек и отцов двадцатого столетия. И пусть миллионы и миллионы честно прожили свои жизни — на них разлилась вина верхних эшелонов Кремля, построивших вместо просторного дома тюремный барак. История замарала всех.

Но горько смотреть, как шустрые внуки века, пришедшие в эпоху вырождения, пользуясь санкционированной свободой, весело пляшут на трупах. Хочется крикнуть: «Остановитесь!

Вспомните библейского Хама! Закон Возмездия не минует и вас!»

И молчит многомиллионная ЖЕНЩИНА, народившая всех этих борющихся мужчин, смотрит из своего домашнего угла, как вновь и вновь убивают рожденную ее жизнь. Нет у нее права сказать: хватит войн, убийств, разрушений! По домам!

Не хотим больше рожать пушечное мясо.

Хотим не вместе, а рядом с вами вести народное хозяйство, потому что вы — не умеете.

Хотим не вместе, а рядом с вами прибрать землю, которую вы захламили.

Хотим прекратить драку за землю.

Хотим мира, ибо не имеем ни к кому никаких этнических претензий, мы, а не вы, решаем, от кого родится ребенок — от татарина, англичанина, русского, еврея, — несть числа нам, у нас нет национальных конфликтов.

Не вместе, а рядом, ибо не хотим в ваши дерущиеся эшелоны, нам нужен свой эшелон, способный сделать борьбу печальным фактом минувшей истории.

Женщина молчит, но знает, как обуздать Закон Возмездия.

Итак — итог.

Вхожу в некое ограниченное пространство: толи комнату, то ли камеру, то ли коридор, то ли кабинет. Попадаю в круг своих героинь, сошедшихся вместе — уж не для того ли, чтобы судить меня за вмешательство в их внутренние дела? Молчат и смотрят: издерганная Надежда Аллилуева, угрюмая Ольга Каменева, боевая Екатерина Калинина, скованная Екатерина Ворошилова, хрупкая Ольга Буденная, добродушная Мария Буденная, деловая Мария Каганович, целеустремленная Полина Жемчужина, обворожительная Нина Берия, упрямая Нина Хрущева, простодушная Виктория Брежнева, четкая Анна Черненко, прямолинейная Раиса Горбачева…