Лариса Васильева - Кремлевские жены

— Действовал всегда на нервы ее поучающий тон, ощущение непререкаемой уверенности в своей непрегрешимости. Так и хотелось «врезать» (глагол! — Л.В.) ей как следует, но это могло отразиться на делах мужа, «ходившего под Горбачевым». Приходилось терпеть Раечкину правильность и партийную зашоренность, — говорит сегодня жена одного из ставропольских подчиненных Горбачева, по старой привычке пожелавшая не называть своего имени на страницах.

Эта двуликость: высокомерие к холопу, подобострастие к верхам — типична для всех, находящихся у власти. Она весьма удобна и, думаю, не являясь характерной чертой моей героини, все же стала одной из центральных черт характера.

Она добрая и благородная женщина. В лучших традициях всех предшествовавших ей кремлевских жен заботится о детях-сиротах. Отдает средства на детей. Но ей, доброй женщине, наивно кажется, что доброта должна быть вознаграждена добротой. Увы. Чем больше отдает Раиса Горбачева — тем больше раздражения вызывает к себе:

— Подумаешь, отдает. Как будто последнее. Видно, девать некуда.

— Отдает? Заигрывает с народом. Противно.

Парадоксально, но факт.

Снова и снова вспоминаю ее слова:

— Боюсь, за четыре года мы не успеем…

— Чего не успеете?

Она не ответила. Предполагай что хочешь.

Не успеют завершить перестройку? Если Горбачева ограниченная и зашоренная женщина, она вполне может думать так. Умница Горбачева должна понимать, что пахнет десятилетиями.

Как бы то ни было, эта фраза выдала ее непосредственное участие в общественном процессе. Думаю, Раиса Горбачева, как никакая другая кремлевская жена до нее, играет роль в политике, изящно скрываясь за женственными актами милосердия. Не зря же на первых порах так неадекватна была реакция на нее медведистого Бориса Ельцина, по всей видимости считающего, что дело женщины обслуживать мужчину в роли домашней хозяйки или же в роли телехозяйки «Пятого колеса».

Как никакая другая! Осмеливаюсь думать, даже более, чем Надежда Константиновна, ибо Крупская служила своей всепожирающей идее, персонифицированной в Ленине, а чему служит Раиса Максимовна?

Не чему — кому! Михаилу Сергеевичу. Он — ее идея и смысл ее политики. Он прав, потому, что это ОН! Вот в чем основная черта феномена последней кремлевской жены. Она пошла дальше даже Виктории Петровны, подчинив себя целиком ему как таковому; и с помощью телеэкрана с известным изяществом, стоя за его спиной, превратила политическую кухню социализма в домашнюю кухню с капиталистическим привкусом.

Вспоминаю. В том единственном разговоре я, желая поддержать ее, огорченную нападками депутата-грубияна Сухова, сказала:

— Ваше появление на экране оживляет скуку официоза. Если бы вас не было, я бы и смотреть Горбачева, и слушать не стала, а так включаю с мыслью: «Интересно, будет она? В чем одета? Как выглядит?»

— Ну что вы говорите! — возмутилась Раиса Максимовна. — Несерьезно. Его обязательно слушать надо! Обязательно.

Что все это значит? Как все это называется? Представьте, проще простого. Любовь. Гармония. Единство противоположностей. Гармоничная семья, проволокла себя через дисгармонию властных структур и, оказавшись у руля, захотела гармонии всему обществу. Захотела, не слишком задумываясь, что есть гармония. По наитию. Оба не были идеалистами, но оба попались в капкан. Ленин и Крупская тоже хотели гармонии и для ее пришествия построили машину. Перед новой парой был выбор: починить машину или разрушить окончательно. Они пытались чинить. И этим еще больше ее разрушали. Она рухнула — они отскочили, чтобы не погибнуть под обломками.

Но заметил ли кто, как из распадающегося нутра вылетела живая душа идеи, плененной этой машиной, вечной идеи о счастье?

Куда полетела душа? Кто знает?

Кто, когда в человечестве исследовал этот великий и страшный закон жизни?

Кто изучил его на больших и малых примерах мировой истории?

Кто заметил его последовательность в житейском мире, простых человеческих отношениях?

Кто убоялся его и жил соответственно его предписаниям?

Никто. Никогда.

Почему?

Неужели для того даны нам извилины и членораздельная речь, чтобы в сложном не видеть простого, а в простом — сложного?

Неужели образ Бога, из-за которого мы умудряемся устраивать кровавые драки, послан нам несметными силами Космоса для того лишь, чтобы с Его помощью устраивать свои дела и делишки — которые, в итоге жизни, есть одно и то же, ибо в малом живет большое, а в большом малое?