Лариса Васильева: Кремлевские жены

И в шесть утра «создаю» письмо Сайкину:

«Уважаемый имярек (забыла, грешная, как его зовут). Я улетаю с Раисой Максимовной на Сицилию и не буду иметь возможности проверить, как вы исполнили мое поручение, а между тем, если оно не будет выполнено, не миновать международного скандала. Напоминаю вам, что речь идет о гостинице для делегаток учредительной конференции писательниц (триста мест). С уважением. Такая-то».

Спускаюсь к портье. Прошу сейчас же отнести записку в номер к синьору Сайкину. Находим номер.

— Не рано ли? — сомневается портье.

— Нет, нет, не рано, — убеждаю я.

И для затверждения всей процедуры прошу премилого парня из президентской обслуги, находящегося рядом, напомнить Сайкину о гостинице для делегаток писательской конференции.

Я сделала все, что могла. Совесть моя чиста. Но на черта мне чистая совесть и несостоявшаяся конференция? — размышляю я по пути к самолету.

Это был спецрейс и спецсамолет. И все внутри него было необычно. В салоне за большим столом сели владыка Ювеналий, Иван Лаптев, симпатичнейший академик Константин Васильевич Фролов. Раиса Максимовна летела этим же самолетом, но где-то впереди, с врачом. У нее, кажется, насморк. Но вот она вошла, встала на пороге нашего салона в прелестном сером костюмчике, изящная и оживленная. Каждому сказала что-то приятное: рада видеть, рада слышать и надеется, поездка будет удачной.

Обратившись к владыке Ювеналию, она назвала его Константином Владимировичем и смутилась, по-девичьи покраснела, поправилась:

— Ой, простите, Владимир Кириллович.

Владыка Ювеналий великодушно улыбнулся — она спутала его имя с именем владыки Питирима, с которым, видимо, не раз общалась.

На Сицилии я в четвертый раз. Бывала и в Палермо, и в Катанье, и в Сиракузах. Выступала на вечерах. Гуляла по набережным. Заплывала и даже однажды, купаясь в море, обожглась о медузу. Здесь живут знакомые поэты и организаторы поэтических встреч. Вот удивились бы они, встретив меня в таком обществе. А может быть, я их увижу?

Приземляемся в аэропорту Катаньи. Рассаживаемся по автомобилям и выезжаем на дорогу, ведущую из Катаньи в Мессину, где состоится торжество встречи. Проезжая Катанью, не узнаю города. Он обычно неторопливый, обшарпанный даже в центре, весь в хлопьях летающей лавы. Сегодня — чистый, украшенный цветами. Несметное множество людей на улицах. Они не дают проехать машине Горбачевой, кричат: «Раиса! Раиса!» — бросаются под колеса, рвутся к окну, за которым сидит она.

Эти восторги задерживают весь наш путь, но все же кортеж с трудом выбирается на дорогу между городами. Не узнаю дороги, обычно забитой бегущими автомобилями всех марок. Сейчас она пуста и на мостах, то там, то тут пересекающих ее, стоят автоматчики. Этна не видна за облаками, и не слышно ее вулканического разговора. В Мессине такой же, если не больший, ажиотаж. Раиса Максимовна, окруженная кольцом молодых чекистов из «девятки», в какой-то миг замечает меня и выхватывает из толпы сопровождающих.

— Идите, участвуйте, слушайте, спрашивайте! — приказывает она.

Но ничего делать нельзя в этом безумии необъяснимого восторга.

— Раиса! Раиса! — исступленно кричат мессинские толпы.

— А мне слышится: Лариса, Лариса! — шепчет мне веселый и насмешливый фотокорреспондент из Москвы — я давно его знаю. Остается лишь погрозить ему пальцем.

Потом идет церемония торжественного обеда. Я сижу далеко от Раисы Максимовны, но вижу ее прямо в лицо — она не может взять в рот ничего, перевозбуждена и взволнована. К ней беспрерывно кто-то подходит и что-то говорит. Раскрываю меню обеда: спагетти, мясо, а на третье — сицилийский торт. Который раз на Сицилии — и не знаю, что такое сицилийский торт. Попробуем!

Как бы не так. Успеваем сжевать лишь холодные спагетти и вылетаем из-за стола. Раиса Максимовна — первая: нужно лететь обратно, успеть на выступление Михаила Сергеевича в римском парламенте.

Рассаживаемся по машинам, в суматохе забыв прекрасного Джигарханяна, вышедшего покурить. Снова пустое сицилийское шоссе, уже опустевшая Катанья, самолет — Рим.

Кто съел сицилийский торт и каков он на вкус, остается загадкой. В Риме я узнаю, что Сайкин отправил в Москву «факс» с приказом дать места в гостинице для делегаток конференции. С моей души падает груз. Теперь я могу спокойно осознавать окружающее. Теперь мне становится интересно все вокруг поездки Горбачева. Но именно теперь моя миссия здесь, если таковая вообще была, завершается. Нужно возвращаться в Москву, а чета Горбачевых посетит папу, поедет на Мальту.