Лариса Васильева: Кремлевские жены

И тут же, среди них, — изящная Инесса Арманд, взбалмошная Лариса Рейснер, изысканная Александра Коллонтай, легкомысленная Галина Антонова, размашистая Екатерина Фурцева, миловидная Татьяна Окуневская — как бы боковая линия моей книги, ответвление, не вполне кремлевские избранницы, одни чуть больше того, другие много меньше, и все же — женские вехи века.

За их спинами слабо виднеется фигура Татьяны Андроповой — я обошла ее молчанием. Почему? Не знаю. Таинственная Татьяна…

Удивительно точно соответствуют эти женщины своим мужским «половинам» — то оттеняя их, то дополняя, то сливаясь, то противореча.

Кто они? — спросила я себя в начале книги. Вся работа была сведена к ответу на этот вопрос.

Царицы, властительницы, хозяйки? Да! — на том малом плацдарме квартиры или государственной службы, которую некоторые возглавляли. Для экономок, нянек и шоферов в какой-то степени — да. Но эта степень после падения мужа — а почти каждая прошла через падение — убывала в геометрической прогрессии. Царицы царства из 10–15 человек? Вроде того.

Бледные тени пугающе великих мужей? Похоже. Но не бледные и не пугающе великих, ибо великие пугали по пословице: «молодец на овец, а на молодца — сам овца». «Молодец» Сталин тоже был пуганая ворона, иначе не рубил бы кустов вокруг себя.

Тени — вот это, наверно, верно.

Отражения, имеющие собственные лица?

Рабыни, иногда бунтующие против своих хозяев? И получающие за бунт — цепи? От Надежды Аллилуевой до Виктории Брежневой, убывая, идет стихия бунта, приводя к полному подчинению. (Хотя в доме, в быту, часто это видится даже подчинением ЕГО.)

И все они, вместе с мужьями, на уровне дома, в общем неплохие люди: работали, старались, многие вырастили чужих детей, помогли своим домочадцам и сослуживцам.

Кто они?

Венные пленницы мужских структур, волею случая попавшие в пуховые объятия кремлевского плена.

Чем он лучше любого другого? Удобнее. Автомобиль, подают и спецпитание. А схема одна и у Аллилуевой, и у жены печника, за стеной Кремля.

Но все же…

Мои героини — суть фигуры экстремальных ситуаций; экстремальных судеб. Они нетипичны в своей исключительности, но эта нетипичность лишь подчеркивает главную ошибку большевиков, пришедших ко власти: освобожденная ими женщина тут же оказалась вновь закабаленной. Новая идея пошла по старому пути. Уникальная возможность дать женщине самой выйти на простор общественной жизни, создать свои женские миры, способные помогать мужскому миру и препятствовать ему в жестокостях, насилии, бесхозяйственности, сверхвластинности, — не использована…

Ишь чего захотела!

Мужчина испокон веку готов связать свою общественную судьбу с любым «измом», но никогда с женщиной — на общественном уровне, понимая, что она не даст ему развернуть кровожадные инстинкты.

Так и большевики порешили. Начиная с Надежды Константиновны (кстати, где она?), все кремлевские избранницы, повинуясь силе власти, служили своим вождям.

Если не хотели служить, их ждала судьба Надежды Аллилуевой, Ольги Буденной, отчасти Екатерины Калининой. Мужской большевистский правящий мир признавал женщину лишь в роли своего подспорья. Как всегда, во все века.

Был момент, когда Крупская (кстати, где она?) вроде бы могла взять в свои руки «женский вопрос?». Если бы ей, труженице, пришло в голову сделать женские советы не приводными ремнями мужской власти, как было сделано, а законными оазисами новых этических, этнических, экономических, экологических отношений!

Если бы женщина получила тогда законное соправо сорешать общественные проблемы от имени и с точки зрения женщин как таковых!

Если бы женщина могла сметь запретить войну, дать детям по своему разумению образование, взять также в свои руки и народное хозяйство, быть допущенной к финансам, ими она так отлично управляет дома…

Если бы!

Не сидел бы сегодня народ у разбитого корыта своей вековой мечты.

Века и века патриархата подходят к последней черте. Мой голос о женщине-соправительнице в мужском мире скорей всего утонет в криках утопающих.

Но выжившим придется начинать с того, о чем я пекусь: с гармонии женского и мужского начал.

Когда-то гармония создала этот мир. Гармония может воссоздать его.

Книга закончена. Героиням пора назад, в историю, уплывающую навсегда.

Я повернулась, чтобы уйти. В дверях стояла Надежда Константиновна. Не вдова фараона, не вершительница звездного часа, не созидательница разрушения, не синий чулок, а прелестная тургеневская девушка с длинной русой косой, блестящими светлыми глазами, пухлым чувственным ртом и тонким станом — в той самой поре, когда она могла еще пойти… ДРУГИМ ПУТЕМ.