Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

- У нас осталось сто тридцать пять тысяч выстрелов. Пороха хватит на десять дней, если отвечать огню неприятеля. Теперь я думаю об одном только, как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть двадцатитысячного урона. Чтобы спасти корабли и артиллерию, и помышлять нельзя. Ужасно!

С тем же отсутствующим взглядом Павел Степанович закуривает трубку и отрывисто говорит:

- Я, князь, не штабной генерал и не могу обсуждать ваших планов.

- Мой дорогой, вы только проверьте расчеты Бухмейера относительно моста. Ваш опыт в этом деле... Павел Степанович жестом останавливает Горчакова.

- Мой опыт не для отступлений, ваше высокопревосходительство. Не для того, чтобы покинуть город. Кровью лучших русских людей в Севастополе смывается позор этой войны, позор потопления флота. И почему не наступать, если пассивная оборона истощает наши силы? Они могут брать наши редуты, а разве их батареи неприступны?

- Не я оставил вчера укрепления, Павел Степанович, - морщится Горчаков.

- Я и Хрулев оставили-с. А почему? Потому что не было войска. Почему четыре полка прибыли ночью, после боя? Они нужны были в шестом часу. В шестом часу мы с ними отстояли бы редуты.

- Вы горячитесь, Павел Степанович. Но мне тоже трудно и горько. Я отвечаю перед государем. Я еще не даю приказа уходить, но мост...

- Мост, князь, нравственно ослабит гарнизон. Он будет означать, что нет решимости до конца отстоять Севастополь. Войска скажут: зачем умирать нам, когда после нас все одно живые сбегут-с.

Горчаков нервно потирает руки. Он уже жалеет, что пооткровенничал с Нахимовым. Кажется, лучше отдать инициативу приказа об отступлении в руки Петербурга. Тогда не придется одолевать сопротивления защитников Севастополя, особенно безумных моряков. К тому же по военным законам разрешается оставить крепость только по отбитии трех штурмов. Он тихо, будто проникся страстностью Нахимова, обещает:

- Я подумаю, Павел Степанович... Может быть, мы предпримем наступление в тыл союзников и отложим постройку моста.

- Прикажите отдать лес на оборонительную линию.

- Что вы, Павел Степанович, это невозможно. Он принадлежит инженерному отделу военного министерства!

Павел Степанович раздраженно выколачивает пепел из своей трубки. Нетерпимы волокита и канцелярщина, когда нужно класть все силы на дело. Но сейчас не это главное. Он еще найдет лес в адмиралтействе, и, наконец, можно приступить к разборке домов, которые все равно уничтожит неприятель.

Лишь бы не сдавали Севастополя. Для Малахова кургана и других бастионов Корабельной стороны он найдет еще сто двадцать морских орудий крупных калибров.

Он не знает, что тайно от защитников Севастополя Горчаков испрашивает в Петербурге разрешение покинуть Севастополь и получает на это согласие. И только временное ослабление деятельности осадной армии заставляет Горчакова не спешить с принятием позорных для русского оружия решений.

Между тем французы и англичане ослабили бомбардирование города не потому, что их командующие, как Горчаков, не знают, на что им решиться. Уверенные после захвата Камчатки в близкой гибели Севастополя, они готовятся к общему штурму. Только для успеха будущей атаки на город они прекращают бомбардирование и погружаются в земляные работы, разоружают старые батареи и возводят новые. На Камчатском люнете воздвигают четыре батареи на 28 орудий. На Киленбалочных редутах - три батареи на 24 орудия. В старых батареях прорезают дополнительные амбразуры и употребляют все средства к тому, чтобы сосредоточить против Малахова кургана и других бастионов еще более страшный огонь, чем в предыдущие бомбардировки.

Но неудачи 8 июня (26 мая) имеют и для защитников Севастополя положительную сторону: уяснились слабые места обороны и сейчас деятельно укрепляется линия между Доковым оврагом и рейдом. Моряки с "Парижа" строят новую батарею для действия по Киленбалочным высотам и оврагу. В разных местах оборонительной линии, как у союзников, прорезаются амбразуры для новых орудий. Теперь против недавнего форпоста крепости, Камчатки, могут действовать 40 больших орудий.

Новым мероприятием перед штурмом является создание барбетов для полевых орудий, чтобы во время приступа действовать картечью по штурмовым колоннам. Устраиваются также закрытия для размещения близко к линии обороны стрелковых резервов.

Кроме войны, видимой невооруженным глазом и в подзорную трубу, разрасталась к лету и начатая еще зимою подземная война. Англо-французские войска повели ее, чтобы взрывами мин в подкопах подойти ближе к позиции обороняющихся и улучшить исходные позиции для атаки.