Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Будьте здоровы, мой милый, безгранично дорогой мне друг. Если можно, не откажите сообщить мне и далее Ваш адрес, да, пожалуйста, милый друг мой, напишите мне о звании придворного композитора. Всею душою горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

[Берлин]

23 января/4 февраля 1888 г.

Милый, дорогой друг мой!

Я очень обрадовался, приехавши в Берлин, когда в числе писем оказалось Ваше. Я уж, было, хотел телеграфировать Вам вопрос о здоровье. С тех пор, как я писал Вам в последний раз, я провел два дня в Магдебурге, небольшом, но очень красивом городке, где я искал отдохновения и одиночества. Затем провел несколько дней в Лейпциге. Там надеялся я прожить тихо и покойно в обществе семейств Бродского и Зилоти, но оказалось, что сохранить инкогнито было невозможно, и вследствие того я постоянно получал приглашения и проводил время в многолюдных обществах, вследствие чего очень устал и приехал в Берлин вовсе не освеженный, а, напротив, более чем когда-либо тоскующий и мечтающий о России и уединенной жизни. Иногда я с ужасом спрашиваю себя: зачем я добровольно терзаюсь, для чего гоняюсь за заграничной славой, когда эта последняя и без того должна придти, если я ее достоин? Очень часто под наитием таких мыслей я прихожу в отчаяние, плачу, глубоко страдаю, а потом, когда сошла удачная репетиция или самый концерт, совсем противоположное настроение овладевает мной, даже является жажда и на будущее время иметь возможность заставлять иностранцев слушать мою музыку... Словом, подобно всем слабым и нерешительным характерам, я беспрестанно перехожу от одной крайности к другой, а время тянется, тянется бесконечно... Ужасаюсь при мысли, что не ранее апреля или даже мая попаду в Россию.

Писал ли я Вам, дорогая моя, что я буду в двадцатых числах февраля в Париже и что четвертого и одиннадцатого я буду дирижировать своими сочинениями у Соlоnn'а? Оттого ли, что теперь всё русское в моде или Colonne вспомнил обо мне независимо от того, русский ли я или нет, но только он пригласил меня участвовать в двух его концертах, и это для меня оттого особенно приятно, что у Соlоnn'а своя публика, готовое устройство, чудесный оркестр, и всё это даром! А ведь я хотел по совету M-r Felix Mackar рискнуть [дать] свой собственный концерт, и кто знает, сколько бы это стоило убытков и хлопот.

В том, что Вам говорил Данильченко, нет ни единого слова правды. Но, действительно, уж года три тому назад носились слухи о тех трех тысячах, которые теперь я получил.

Алексея я с собой не взял, ибо при постоянных переездах в стране, языка которой он не знает, он бы не был мне утешением и помощью, а, скорее, стеснил бы меня, ибо я по опыту знаю как он тоскует по России, если не живет, как бывало в Риме, на одном месте.

Будьте здоровы, дорогой, бесценный друг мой!

Ваш П. Чайковский.

Вчера была первая репетиция моего здешнего концерта. Оркестр принял меня восторженно. Это, конечно, очень приятно, но, боже, как мне грустно здесь!..

1888 г. января 30/февраля 11. Лейпциг.

Лейпциг,

11 февраля

Дорогой, милый друг мой!

Концерт мой в Берлине был очень удачен. Я имел дело с превосходнейшим оркестром и с музыкантами, которые с первой же репетиции выказали в отношении меня величайшее сочувствие.

Программа была следующая:

1 ) Увертюра “Ромео и Юлия”.

2) Фортепианный концерт. Играл Зилоти.

3) Интродукция и фуга из Первой сюиты.

4) Andante из Первого квартета.

5) Романсы. Пела г-жа Фриде.

6) Увертюра “1812 г.”.

Публика принимала меня восторженно. Само собой разумеется, что это очень приятно, но я всё более и более чувствую себя утомленным и просто не понимаю, как буду в состоянии выдержать всё предстоящее. Жизнь моя в Берлине была просто мученичеством. Не было ни единой минуты для себя, с утра до вечера приходилось или принимать гостей или быть в гостях. Узнаете ли Вы в этом путешествующем по Европе русском музыканте того человека, который еще немного лет тому назад прятался от жизни в обществе и пребывал в уединении за границей или в деревне!!!

В Праге меня ожидает целое торжество. На все восемь дней, которые я там проведу, уже составлена и прислана мне программа бесчисленных оваций и торжественных приемов. Они хотят придать этому концерту характер патриотической антинемецкой демонстрации. Это меня тем более смущает, что я в Германии был принят самым дружелюбным образом.

Несмотря на всё мое утомление, я остаюсь совершенно здоров, и в этом отношении приходится удивляться выносливости моей натуры.