Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Сын мой только на подходе к тому, когда отец из абстрактного гена превращается в друга. Но и с ним мы прошли пик трудностей в наших отношениях. Сейчас они всё более доверительные и близкие. У меня с сыном глубокая духовная и интеллектуальная связь, которой я очень дорожу.

Эти параллели я провожу, чтобы полностью и окончательно согласиться с князем: горько, когда физиологическое отцовство не состоялось, но совсем не потому, что некому оставить наследство – материальное или духовное. Без детей моя жизнь была бы неполноценной. Хотя, конечно, для людей творческих, созидательных, берегущих время, а значит, эгоистов и эгоцентристов, цена отцовства часто оказывается слишком высокой. Так что продолжаю настаивать: вопрос о наследстве в отцовстве последнее, о чём стоит сожалеть.

Генетическая же привязанность князя к России, как я могу предположить, возможно, не проявление патриотизма, а то плацебо, которое заменяет несостоявшееся отцовство. Нет, я совсем не исключаю привязанность к исторической родине. Это очень сильное, щемящее чувство. Мне это близко, хотя я был в Израиле лишь однажды! Необъяснимым образом, сопротивляясь проявлениям ортодоксальности, но помня своё советское прошлое, связанное с антисемитизмом, я чувствую там свои генетические корни. Князь ездит в Россию регулярно, потому, что его чувства питает к счастью не исчезнувший род Рюриковичей. Но как реализуется эта его генетическая привязанность?

Дом в Филях – веха для князя! Это и мемориальный музей, и музей-квартира. Задача музея – показать историю Российского государства через жизнь и деятельность рода князей Лобановых-Ростовских. Музей символизирует возвращение этого рода после долгих лет эмиграции в Россию, в Москву Князя назначили внештатным хранителем дома-музея. Там он работает, принимает гостей и проживает во время его визитов в столицу.

Музей размещается во вновь построенном доме из камня, облицованного брёвнами с обеих сторон, что придаёт музею вид деревенской усадьбы. На первом этаже три экспозиционных зала. Зелёный зал, в котором развешаны семейные портреты. Под ними в витринах выставлены книги и реликвии, подаренные основателем музея. На стенах висят гравюры с видами Москвы и Петербурга, старинные карты империи. В центральном, Красном зале экспонированы 40 гравюр-портретов Романовых с их генеалогической таблицей, и полководцев, служивших во славу Российской империи. Синий зал посвящен князю и его ближайшим родственникам. На начальном этапе Никита Дмитриевич передал музею 90 обрамлённых старинных гравюр и дюжину портретов, написанных маслом. На верхних этажах размещены 50 театральных работ и произведений художников 1920-х годов, которые отражают вкусы и предпочтения коллекционера Лобанова! Надо отметить, что Никита Дмитриевич уже переправил сюда из Лондона 140 экспонатов. Он продолжает пополнять фонд музея семейными реликвиями. Так что Москва никак не проиграла, выстроив за свой счёт помещения в парке и предоставив их под усадьбу 33-му отпрыску рода Рюриковичей.

Но вот итоги усилий Никиты Дмитриевича по оборудованию этого дома-музея, наполнению его экспозициями меня настораживали недаром. Взглянем на эту акцию властей Москвы объективно. Музей состоялся исключительно потому, что князь сумел найти ключ к мэру Лужкову и московскому правительству. Вот и всё. Иначе говоря, он в очередной раз попробовал доказать, что в коррумпированной России можно договариваться с властями. Это не укрылось от внимания журналистов. Один из корреспондентов уже после открытия музея даже укорил князя: мол, вам на российских политиков грех жаловаться, к примеру, вам презентовали только что отстроенный дом в Филевском парке рядом со спортивным залом, которым пользуется президент. Князь ничуть не смутился и объяснил всё на пальцах:

– Предоставили в пожизненное пользование, чтобы я показал в экспозиции историю российского государства через жизнь и деятельность князей Лобановых-Ростовских.

– А дворцы и другое имущество вашей семьи вам не хотят вернуть?

– В России нет закона о реституции. Россия никому ничего не вернула и не собирается возвращать. Мне предлагали верхний этаж нашего дома в Москве, но не в порядке реституции, а на условиях пожизненного пользования. Понятное дело, от такого предложения я отказался.

Похожая ситуация сложилась и в Петербурге. Лобановский дом, то есть тот самый дом со львами, воспетый Пушкиным в «Медном всаднике», где, «как живые, стояли львы сторожевые», ныне перестраивается под отель «Four Seasons – Pulse». В один из своих приездов князь попытался попасть туда, когда увидел, что он находится в строительных лесах. В газетах он прочитал, что дом теряет первоначальный облик. Власти же уверяют, что следят за происходящим на стройке. Никита Дмитриевич настроен скептически. И объясняет свою позицию просто: