Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Потомственный князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский – один из тех, чей род, составляющий славу России и уничтоженный большевиками – Аубеждён, что продолжает «строительство России», живя за рубежом. Он всегда говорил, что ощущает генетическую обязанность перед Россией, хотя жить в России не хочет. Много лет он отказывался принять российское гражданство. А у меня вызывают восхищение русские эмигранты, которые родились с геном строителей России, создателей ее богатств, которые сохранили веру в великом своем терпении и ожидании перемен. Может быть, эта вера – род ностальгии! Но, так или иначе, не занимая никаких политических постов, эти люди верят, что способны влиять на ход событий в России.

Сразу скажу, что я ощущаю генетическую связь с еврейским народом. Про генетическую обязанность не знаю, но привязанность определённо чувствую. Народ Никиты Дмитриевича, в основном, проживает в России, а мой народ рассеян по всему миру. Князь, надо полагать, хочет вернуть России не только утраченные культурные ценности, но и собрать в метрополии всё, что создавали русские художники за рубежом. Мне кажется, картины Марка Шагала, Амедео Модильяни, Льва Бакста, Марка Ротко, Хаима Сутина и других художников из-за их еврейского происхождения совсем не должны переселяться даже в Израиль, не говоря уже о России. Они, по-моему, вполне уютно чувствуют себя в музеях Парижа, Нью-Йорка и других городов мира.

Выскажу даже крамольное мнение: задача возвращения в Россию культурных ценностей, оказавшихся на Западе, выглядит искусственной. Одно дело – объединение произведений русского авангарда в единое собрание, как, например, коллекция Ло-бановых-Ростовских, и совсем другое – попытка переселения с Запада всех сокровищ только на том основании, что они были созданы там русскими мастерами. Почему не может существовать параллельно Искусство русского Зарубежья и Искусство русской Метрополии? Неубедительна и попытка выделения еврейского направления в русском авангарде. Да, среди первооткрывателей русского авангарда оказалось непропорционально много художников еврейской национальности. Но искать единую еврейскую творческую программу у таких разных мастеров, как Шагал, Ли-сицкий, Модильяни, Ротко, Сутин, Бакст – сильная натяжка. Такой программы, скорее всего, в их творчестве не существовало. Они ставили перед собой какую-то общую для всего направления русского авангарда эстетическую задачу. В ее решение, наверняка, накладывался отпечаток еврейского происхождения мастера. Анализировать данные признаки в творчестве авангардистов-художников – интереснейшая тема для исследователя. Но эта частная тема явно не сообразуется с попыткой, скажем, организаторов выставки «Священное. Художественное. Эстетическое» в хайфском музее Мане-Каца называть того же Марка Шагала деятелем еврейского авангарда в России…

Саша Шлепянов, собиратель художников Парижской школы, насколько мне известно, озадачился исследованием, цель которого попытаться проследить и объяснить, почему среди этих художников так много евреев и как их национальность влияла на творчество. Немного зная Шлепянова, думаю, что его подход будет таким: он попробует проследить путь к успеху, с одной стороны, русских (евреев) художников Парижской школы, а с другой – их собратьев в СССР, которые пытались выжить в казарменных условиях соцреализма. Русские (еврейские) парижане развивались свободно. Их талант не «направляли» ни партия, ни правительство, ни газета «Правда». И каждый смог выразить все то, что было ему даровано Богом. По-моему, это направление исследований гораздо конструктивнее, чем поиск национальной идеи у художников-евреев Парижской школы.

Почему же в наших продолжительных беседах с Никитой Дмитриевичем я в какой-то момент вообще обратился к «еврейскому вопросу»? Я спросил его, верит ли он, что русскому народу свойствен антисемитизм. Верит ли он в генетическую предрасположенность евреев к интеллектуальной и финансовой деятельности. И показал ему некоторые выдержки из «Дневника Достоевского», звучащие весьма современно и которые он не читал.

Вот ответ князя:

– Я так много удовольствия испытывал от общения с коллекционерами, художниками еврейской национальности, их родственниками, с еврейскими женщинами, что мне трудно не любить евреев.

Сомневаясь в правомерности суждения – любить или не любить евреев – в случае с князем нельзя не прислушаться к его позиции. Опыт общения с людьми еврейской национальности у него, в самом деле, огромный. В более чем двухтысячном списке имён в сборнике «Эпоха. Судьба. Коллекция», составленном Лобановым, особенно на биографических страницах, читатель найдёт множество еврейских фамилий. Объясняется это тем, что князь в своей жизни занимался банковским делом, продажей и покупкой бриллиантов, предметов искусства, работал в аукционных домах «Сотби» и «Кристи». Таким образом, ему, православному русскому, приходилось ежедневно встречаться с евреями, общаться с ними, дружить, расходиться. Вот и выходило, что «еврейский вопрос» он никак не мог игнорировать.