Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Коллекция ныне передана в Константиновский дворец. Но ещё неизвестно, учтены ли эти вещи Государственным музейным фондом: ведь Константиновский дворец – не музей. Лобанов считает, что правильнее было бы передать эту коллекцию в Эрмитаж или Русский музей с обязательным условием показа её в Константиновском дворце! Тогда эти организации будут нести ответственность за физическую сохранность сокровищ. Не прислушаться к совету столь сведущего собирателя – просто грех! Но ведь нельзя исключить: эти рассуждения как раз противоречат намерениям тех, кто причастен к этой сделке – покупке Усмановым коллекции для России! Для России ли?

Оставим этот вопрос без ответа, и поразимся настойчивости и энергии, которую проявил князь, продвигая идею продажи собственной коллекции. Да, вероломство, коварство, обман российской бюрократии должны были охладить его. Да, он скептически смотрел на такую возможность последние годы. Но лишь до того момента, когда ему вдруг показалось: засветила надежда! И тут он повёл дело в своей привычной манере: решительно, без оглядки, забыв все обиды. Узнав, что олигарх, очевидно, по заданию высших государственных лиц, купил коллекцию Ростроповича-Вишневской, князь вновь обратился с предложением вернуть произведения театрального искусства России к министру культуры А.Соколову. И тот 21 сентября 2007 года написал письмо тогдашнему президенту В.Путину. Надо сказать, что одновременно шли переговоры о покупке коллекции Библиотекой Конгресса в Вашингтоне. Может быть, слухи об этом подстегнули россиян. Но каким-то чудом письмо Соколова оказалось на столе Президента. В результате, было сделано предложение о покупке собрания фондом «Константиновский».

Константиновский фонд приобрёл собрание князя Лобанова-Ростовского немедленно, после того, как появилась резолюция В.Путина: «купить за 16 миллионов долларов». Если знать динамику цен на антикварном рынке за последние два десятилетия, то станет очевидным, что сделка оказалась чрезвычайно выгодной для России. Газеты и журналы не только в России широко комментировали это событие. К моменту продажи собрание театральной живописи Никиты и Нины Лобановых-Ростовских было хорошо известно во всем мире – от США до Японии. Но менее известно было, что эта коллекция, в течение сорока лет переезжая с выставки на выставку, из страны в страну, фактически не имела постоянного дома. Картины, а среди них лучшие в мире работы Бакста для дягилевских антреприз, хранились на складах в Германии, упакованные в профессиональную тару Они всегда были готовы отправиться в очередное путешествие. И вот теперь, наконец, коллекция обрела постоянный дом в Петербурге!

Когда покупка коллекции Лобановых-Ростовских стала фактом, об этой сенсации на мировом рынке театрального искусства первой рассказала журналистка Надежда Данилевич. Ей князь дал тогда эксклюзивное интервью. Данилевич вспоминает: «О том, что коллекция продана, я узнала совершенно случайно, находясь в княжестве Лихтенштейн. В его столицу Вадуц съехались вся Москва и Петербург на выставку русского авангарда из музеев России. Для маленького княжества с населением 35 тысяч человек это событие из ряда вон выходящее и, как на открытии говорили, историческое. Вся страна обклеена афишами с работницей в красной косынке Казимира Малевича… На вилле барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна «Аскания-Нова» в течение недели красовался трехцветный российский флаг. Сюда в эти летние дни навестить хозяина шли гости с утра до вечера…

Эту новость принесли искусствоведы из музеев Москвы и Петербурга. Когда Эдуард Александрович их встретил… они заговорили о коллекции: «Константиновский фонд ее купил. Решается вопрос: кому она теперь достанется – Москве или Петербургу»…

Как только гости ушли, барон позвонил Никите Дмитриевичу:

– Я узнал сенсационную новость. Ты продал свою коллекцию?! И молчишь! Как же так, я узнаю сегодня от других людей…

– Дорогой барон, я не мог об этом ничего сказать до официального объявления…

– Так все уже знают об этом. Я принимал всю неделю всевозможных интересных людей из русских музеев. Они только об этом и говорят.

На другом конце провода ни шороха, ни звука. Торжественная минута молчания длилась долго. Наконец Никита Дмитриевич заговорил снова:

– И что говорят?

– Что могут говорить. Это главная новость. Одни хотят коллекцию в Москву. Другие в Петербург. У всех свои мысли. Но главное, она попала в Россию! Наконец-то! Как я рад. Я же помню, как ты годами старался, чтобы она попала в Россию. И как Антонова старалась… Почему же надо молчать об этом? Не понимаю…