Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Ещё раз о возможной работе Лобанова в разведке. Это маловероятно хотя бы потому, что князь – человек практичный. Он объясняет всё просто: непродуктивно, неразумно, бессмысленно сотрудничать в разведках. Там не может быть тайн, которые не станут известны через 24, максимум, 48 часов! В наших беседах Никита Дмитриевич признавался, что работать в СССР было чрезвычайно сложно. Чего стоит эпизод, когда руководитель Гохран Е.М.Бычков в 1992–1996 годах осуществил ряд «параллельных» транзакций с алмазами в обход соглашения с «Де Бирс». Никакого секрета тут сохранить было невозможно. О бартерных сделках «Сахакомдрагмета» со скидками до 40 % для тайной перепродажи на Запад в «Де Бирс» становилось известно немедленно. Партнёры в совместных предприятиях и в разовых сделках (Менди Казирер, Самуил Векслер, Марсель Тугендхафт, Чарлз Ромнер, Джек Рот) тайно и оперативно информировали правление «Де Бирс» о всех коммерческих деталях операций с российскими алмазами. Они «буквально выстраивались в очередь в лондонском офисе «Де Бирс», чтобы «настучать» друг на друга и на Бычкова». Так что тут смело можно закрыть вопрос – Н.Лобанов не работал ни на какую разведку. Он работал только на «Де Бирс». И старался делать это честно, что, вне всякого сомнения, ценило руководство корпорации. Но уже в 1996 году стало ясно: прогнозы в алмазной отрасли России бессмысленны. Любопытны скептические оценки князя возможностей поставок в богатые страны Запада оптовых партий ювелирных изделий с бриллиантами, которые задумали российские ювелиры во главе с производителем алмазов «Алроса». Он говорит не только об отличии вкуса и моды Запада и России, но и о том, что спрос часто и непредсказуемо меняется. Приспособиться к нему чрезвычайно сложно. А без этого добиться рентабельности невозможно.

Работа князя в качестве советника «Де Бирс» очень помогала ему с пропагандой коллекции, участием в аукционах и в подготовке к переселению коллекции в Россию, что было стратегической целью Никиты Дмитриевича. Все контакты на государственном и личностном уровнях убеждали его – Россия глубоко коррумпированная страна. Но народ не может превращаться в манкурта, не помнящего своего прошлого. Потому следует вернуть России её культурные ценности. Вероятно, из этого исходил князь, когда начинал переговоры о том, чтобы показать собрание в Москве. В начале 80-х годов он неоднократно ветречался с Генрихом Поповым – сотрудником Министерства культуры СССР. Но тот стоял на смерть: выставка русского театрального искусства – идеологическая диверсия. После выставки в резиденции «Спасо-Хауз» прошёл год, когда вдруг директор ГМИИ им. Пушкина И.А.Антонова сообщает князю о её намерении показать собрание в залах музея. Для этого она просила Лобанова обратиться в Министерство культуры СССР, без которого музей не может планировать зарубежные выставки. Князь написал письмо в министерство. В декабре 1985 года он получил ответ за подписью В.Н.Ерофеева, заместителя начальника Управления внешних сношений Минкульта: «В ближайшие годы не представляется возможным организовать экспонирование предлагаемой вами выставки, так как экспозиционные залы и музеи планируют выставки в своих помещениях за несколько лет».

Лобанов показал этот ответ бывшему заместителю культурного атташе США в Москве Грегу Гурову, который помогал в устройстве выставки собрания Лобановых в резиденции «Спасо-Хауз». Уже работая в американском департаменте культуры, Грег взял на себя миссию ознакомить с этим бюрократическим казусом культурного атташе советского посольства в Вашингтоне. Мол, какая-то неувязка получается: директор музея предлагает Лобанову выставить своё собрание в залах музея, а Министерство культуры отвечает, что все музеи забиты выставками на много лет вперёд. Так эти бумаги попали на стол послу А.Ф.Добрынину, который на письме князя надписал: «Поддерживаю идею показа собрания Лобановых-Ростовских в СССР». К сожалению, эта резолюция посла, хотя и члена ЦК, оказалась слабее позиции Министерства культуры, которое возглавлял кандидат в члены Политбюро П.Н.Демичев. Выставка в Государственном музее изобразительного искусства им. А.С.Пушкина состоялась лишь в 1988 году.

Ей предшествовал эпизод ещё одной схватки с советской бюрократией, о которой хочу рассказать ещё и потому, что он отражает характер князя, которого нельзя оскорбить. Может, потому он не помнит зла и легко прощает. Чего, следуя плану параллелей, никак не могу сказать о себе. В тяжелейшие дни эмиграции в моей памяти осталось одно унижение, которое я испытал, когда мне пришлось уйти из дома: отчим моей жены Марины оказался у нас в гостях и я, подавленный происходящим, зачем-то увязался провожать его в Хитроу Сказанное им тогда осело во мне тяжёлым камнем, хотя теперь я знаю: чтобы подняться, надо было дать себя унизить до самого донышка…