Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

Бесспорно, это человек убеждений. Он не работает на политический заказ, сколько бы его в этом ни пытались обвинить. Убеждения могут меняться, но в этом ничего стыдного нет, если ты признаешь перемены перед лицом собственной совести и окружающих. Сергей открыт ко всем культурам и к самым разным людям – от ультралибералов до ультраконсерваторов. Берет от них лучшее, но не перестает быть собой и не дает изменить себя помимо собственной воли. Поддерживает любую беседу, но имеет смелость со многим в ней не соглашаться. Собственно, так и должен вести себя христианин – с друзьями и недругами.

С польским режиссером случай нас сводил много раз – то на кинофестивалях, то на московских кухнях, то в дискуссиях. Иногда они происходили заочно: я, например, в отличие от пана Кшиштофа и многих других западных друзей, не считаю, что христианская государственность – это «константинов грех», названный так по имени римского императора, сделавшего учение Христа религией империи. Для православного человека – как и для католиков прошлых веков – считается естественным устроять жизнь народа и государства по Христову закону правды и любви.

Много у нас споров, много – и с польским народом, и с Католической церковью. Но это никогда не мешало мне видеть со стороны Занусси очень доброе, в лучшем смысле заинтересованное отношение – к России, к Православию, к нашей культуре. Он может приехать на творческое событие, которое в Польше объявят «проявлением духа российского империализма». Он может встречаться с людьми, объявленными «персонами нон грата» консенсусом западных элит. Он прекрасно говорит по-русски и выступает на этом языке, не боясь кривотолков у себя на родине. Словом, для него христианство (в понимании католическом, но открытом к другим традициям) – это не только содержание творчества, но и образ жизни.

Художник, более всего известный как баталист и автор портретов «сильных мира сего» – древних, недавних и современных – долго воспринимался как баловень судьбы. На наших посиделках в 80-е годы он был душой компании и мечтой женского пола – прекрасно пел, выглядел успешным и полным энергией человеком, да еще и слыл «немножко диссидентом». Затем были премия Ленинского комсомола, пост художественного руководителя Студии военных художников имени Грекова, чин полковника, официальное признание, размещение в Кремле картины, изображающей победу Александра Невского на Чудском озере.

Блестящая карьера и статус «звезды от живописи» не помешали, впрочем, сохранить духовную чуткость. Именно на рисунках Присекина сохранились лица монахов Псково-Печерского монастыря, забытых уже в конце прошлого века. Когда восстановили стены Храма Христа Спасителя, Сергей руководил его росписью и многое написал сам.

В середине «победного» творческого и жизненного пути Господь послал Сергею испытания: он пережил тяжелый инсульт, руки работали лишь отчасти. Но он продолжал писать и жить – очень активно. Даже компании собирал, хотя сам участвовал в них уже отстраненно. Мы иногда пересекались, много раз передавали друг другу поклоны через общих друзей, но так по-настоящему и не поговорили до кончины Сергея в 56 лет, последовавшей осенью 2015 года. Оставалось молиться и перечитывать интервью. Вот хоть такие слова: «Искусство уникально по силе своего воздействия не только на зрителя, но и на самого художника. Будучи методом познания, оно организовало и дисциплинировало меня, подтолкнув к осознанию гармонии всего сущего. Гармония для художника – это единство бытия, души, разума, внутреннего мира в их пластическом воплощении. <���…> Присутствие в мертвой плоти постоянно живого, бьющего, пульсирующего, духовного естества, Божией благодати – это не что иное, как чудо. <���…> Мало кто в жизни может найти в себе те дары, которыми мы награждены, но этот внутренний поиск необходим каждому из нас – как на пути к самому себе, так и на пути к Богу».

Уникальный эстонский – и всеевропейский, всемирный – композитор создал свой музыкальный язык, который ты сразу узнаешь. Зашел я как-то в модный магазин, расположенный рядом с храмом, где сейчас служу, – поздравить людей с Пасхой, подарить кулич. Услышал фоновую музыку, удивился: Пярт! «Молодцы, не ожидал», – с ходу похвалил продавцов. Впрочем, такой эпизод в Москве почти немыслим. Композитор, выросший в СССР, «делавший» музыку для советского кино, ставший одним из первых открытых и сознательных христиан в тогдашнем искусстве, сегодня широко известен на Западе, но почти незнаком российской аудитории – за исключением узкого круга ценителей, половина которых узнала о Пярте на том же Западе, где композитор, впрочем, в основном и живет. Когда в 2005 году мы вместе с Алексеем Пузаковым решились организовать в Московской консерватории концерт в честь 70-летия композитора, деньги и исполнителей пришлось искать буквально до последнего дня.