Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

В ЖЖ и соцсети иногда пишу специально, иногда выставляю там опубликованные где-то статьи и интервью, иногда комментирую то, что сказали или написали другие. Читает довольно большое количество людей – все чаще получаю отклики «в реале» или просто выясняю, что кто-то из новых или старых знакомых скрывается под видом полуанонимного френда. Конечно, сталкиваюсь и с кучей троллей, и с потоками ругани. Впрочем, к этому я давно привык и вне Интернета… Не удаляю ни оскорблений, ни угроз, ни даже клеветы – пусть дурь каждого будет видна. Стираю только мат и кощунства. Лжецам и хамам просто не отвечаю, а вот с оппонентами, даже жесткими, стараюсь в меру сил и времени дискутировать. Реагирую и на личные вопросы, обращаемые ко мне как к священнику, и на просьбы о молитве. Радуюсь поддержке, которую многие выражают – пусть иногда анонимно.

Однажды меня спросили про цензуру в Интернете. Ответил, что она, наверное, невозможна, но общество постепенно само начинает регулировать виртуальное пространство. Сеть, в которой с каждым годом меньше анонимности, будет выделять «приличные» и «неприличные» места. В ней, как в цивилизованном городе, появляются светлые магистральные улицы. Есть и красивые, уютные переулки. Есть темные подворотни, в которых небезопасно. Есть помойки и свалки. Люди могут выбирать, куда идти. Большинство, надеюсь, выберет достойные места. Хотя бы ради того, чтобы не нарваться на пьяного хама или на яму с нечистотами.

Впрочем, анонимность в Сети я считаю злом. Надеюсь, что она будет если не запрещена законодательно, то сочтена неприемлемой среди уважающих себя и друг друга людей. Нравственность, а тем более законность должны присутствовать везде – в том числе в Интернете, где все-таки общаются не компьютеры и не программы, а люди. Даже если речь идет о ботах, тоже придуманных людьми.

Урок на будущее

В Церкви бесполезно искать «душевного успокоения». Если это настоящая Церковь, то она здесь для того, чтобы пробудить человека и поднять его на жизненный подвиг. Точно так же должна поступать и журналистика – в любом формате, хоть в солидных газетах, хоть в видеоблогах и соцсетях. В памяти веков нынешние медийно активные люди останутся только в том случае, если не погрязнут в сиюминутности и развлекухе. Если смело затронут главные вопросы. Как знать – быть может, и на Божием суде это перевесит многие грехи.

Это, пожалуй, один из двух «душевных» композиторов, которых я люблю – наряду с Алексеем Рыбниковым. Георгий Васильевич написал много вещей, прямо скажем, второстепенных. Среди его духовной музыки – лишь два-три сильных озарения. Но совершенно гениальными мне кажутся два произведения – «Метель» и «Время, вперед!». Обе сюиты создают микроэнциклопедию русской жизни и русской души. Зимняя дорога, частушка, вальс, фокстрот, романс, два марша, уральский напев, пастораль – и, конечно же, потрясающая по энергетике музыка, которая открывала в советские годы программу «Время», а недавно была использована при открытии Олимпиады в Сочи. Написана она была в 60-е годы по наитию, за час, и стала одним из символов того лучшего, что было в коммунистическую эпоху. И в эти же годы Свиридов тихо писал музыку на богослужебные тексты.

Плохо, что две «совершенно русские» сюиты мало известны на Западе. Когда я дарил просвещенным зарубежным друзьям их записи, они восторгались и спрашивали: «Почему мы раньше этого не слышали?» В конце концов из знаменитой шестой части «Время, вперед!» я сделал рингтон и долго использовал его, особенно в поездках.

Георгий Васильевич приходил на заседания Всемирного русского народного собора. Уже настоящий патриарх, сутулый, в темных очках, с палочкой – он был немногословен, но самим своим присутствием говорил: русская культура обладает огромной мощью. Она пережила разные нашествия, пережила и переварила большевизм, переживет и все остальное, что ей не нужно. Великой честью считаю то, что мне довелось участвовать в открытии бюста Свиридова в фойе Большого зала Московской консерватории.

Бессменный председатель Союза писателей России все постсоветское время был близок к Церкви. Вместе с митрополитом Кириллом и вашим покорным слугой он стоял у истоков ВРНС. Пережил и личные поношения, и вал критики «советчины», и русофобскую вакханалию девяностых. В прежние времена Ганичев долго работал на «молодежном» литературно-издательском фронте – был директором издательства «Молодая гвардия», потом главным редактором «Комсомолки». Но и тогда считался среди части советских элит «ненадежным элементом» – слишком близок был к «русской партии» в культуре.