Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

Тема отказа от электронных документов возникает вновь и вновь: власти и близкие к ним коммерсанты периодически начинают развивать проекты стопроцентного охвата населения новыми средствами идентификации, а люди, узнав об этом, начинают протестовать. И возникает вопрос: если проект не допускает неучастия даже 50–100 тысяч человек, не говорит ли это в принципе о его тоталитарности?

Предметом постоянной душевной боли для меня были отношения Церкви и государства на Украине. Иерархия Украинской Православной Церкви, которая является самоуправляемой частью Московского Патриархата (есть в стране и неканонические «православные» группы – одну из них возглавляет уже упомянутый в первой главе Филарет Денисенко), почти в полном составе придерживалась традиции быть вместе с любой властью. Это продиктовано всей историей Украины, в которой часто менялись векторы развития. Высшие церковные чины там пели дифирамбы и польским панам, и Мазепе, и русским царям, и «белым», и «красным», и гитлеровскому рейхскомиссару Коху, и «вождю народов», и быстро сменявшим друга президентам постсоветской поры. Денисенко был ярчайшим примером политической «гибкости». Человек, в высшей степени лояльный советской власти и даже подозревавшийся в хранении «партийной кассы», переданной ему Кравчуком при распаде СССР, ярый борец с украинским национализмом, он быстро переметнулся в лагерь «национально свидомых» борцов с российским влиянием.

В 1992 году он поставил перед Архиерейским Собором Русской Православной Церкви вопрос об автокефалии, то есть о полной церковной независимости Украины. На Соборе при помощи обвинений в открытом сожительстве с некоей дамой его уговорили от этой идеи отказаться. Но, вернувшись в Киев, Денисенко взял свои слова обратно и объявил себя «Киевским патриархом», надев соответствующий головной убор – куколь, который, по слухам, он пошил себе еще к Поместному Собору 1990 года, избравшему Патриарха Алексия II. «Кукольный театр», – сказал тогда по этому поводу многомудрый Валерий Чукалов, завканцелярией ОВЦС.

В начале девяностых униаты и сторонники Филарета стали отнимать у канонической Православной Церкви храмы – многими тысячами. Конечно, часть общин переходила в унию и околоправославные расколы добровольно – речь шла опять же о «национально свидомых» людях. В основном это были жители трех западных областей и интеллигенция крупных городов, прежде всего Киева. Но подчас традиционные православные общины храмы отдавать не хотели, и тогда в ход шел авторитет депутатов, глав городов и регионов. Иногда главным аргументом становились крики «Геть московских попiв», железные прутья, «навал» на церковные ворота и двери. В этих условиях многие архиереи начали резко протестовать, не только приезжая в Москву, но и выступая в Киеве, Львове, Ровно.

Впрочем, стабилизация политической жизни в 2000-х годах опять породнила иерархов и зажиточное духовенство с властями – с какими уж придется. Обнимались и с Кучмой, и с Ющенко, и с Тимошенко, и с Януковичем. Параллельно около стареющего и все более немощного Киевского митрополита Владимира (Сабодана) сформировалась группа активных и амбициозных молодых людей в рясах, которые без обиняков ориентировались на «Европу» и презрительно отзывались о России. Несогласным они пытались заткнуть рот, используя неограниченный доступ к телу митрополита и неограниченную же возможность получить его подпись. Майдан эти люди поддержали от души.

Самое гнусное было в том, что эти «хлопцы» проторили дорогу в Отдел внешних церковных связей, где нашли идейных союзников. Один из главных певцов «богословия майдана» – архимандрит Кирилл (Говорун) – так и вовсе там раньше работал. Несмотря на то что ОВЦС по своему мандату не имел никакого отношения к «политическим» проблемам Украины (это как раз был мандат возглавляемого мной отдела), моя работа была очень скована влиянием этих людей и шептанием вокруг Патриарха коллег из ОВЦС. Они убедили его «не делать резких движений», серьезно напугав тем, что Украинская Православная Церковь перестанет ему подчиняться – а войти в историю человеком, потерявшим около трети приходов, тому очень не хотелось. В итоге пришлось смиряться с любыми капризами киевских «собратьев».

Я понемногу старался разоблачать деятельность «осиного гнезда», свитого в Киево-Печерской лавре. Когда же на Украине произошел переворот, я счел – и до сих пор так считаю, – что единственным способом прекратить там ползучую церковную и политическую смуту было решительное вмешательство России. Если надо – военное. В марте 2014 года, когда Совет Федерации дал право Президенту РФ на использование российских войск на территории Украины для защиты наших граждан и соотечественников, я решительно это поддержал в специальном заявлении.