Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

У России на это есть свой, «царский» – то есть срединный – ответ. В имперские времена на юге России существовали и казыятские (фактически шариатские) суды, и многоженство, и целостный мусульманский образ жизни. Целостности государства это не разрушало, а авторитета гибкой власти добавляло. Некоторые послабления в отношении исламских порядков делались даже в атеистическом СССР. Чечня и некоторые другие северокавказские республики нынче также отличаются по общественному укладу и по нравам от Центральной России. «Включив» сегодня мудрый опыт прошлого, можно привлечь на свою сторону лучшую часть тех людей, которые хотят устроять жизнь общества по исламским законам – и внутри регионов России, населяемых мусульманами, и в тех местах, где насильственному преобразованию подвергаются целые страны исламской культуры. Условий сотрудничества должно быть два – отказ от террора и уважение к России как стране, православной по культуре и миросозерцанию большинства народа.

Правовые и этические проблемы пересекаются в трех сферах, очень для России важных. Это национальная политика, культура, деятельность средств массовой информации. Происходящее в каждой из них волнует не только политиков, но и миллионы простых людей. Жители многих регионов опасаются нашествия мигрантов и внутренних переселенцев, приехавших со своими представлениями о том, что хорошо и что плохо, что допустимо, а что нет. Сами мигранты, особенно небогатые, постепенно начинают «кипеть», понимая, что могут навечно стать на новом месте людьми второго сорта. Их настроения подогреваются околорелигиозным радикализмом, говорящим мигранту второго поколения: ты родился здесь и можешь быть хозяином на этой земле.

В культурной и медийной сфере вопиющие факты безнравственности давно набили оскомину. По их поводу критически не высказывается только ленивый. Телевидение и «массовую культуру» ругают чиновники, общественники, религиозные лидеры всех направлений и – что самое удивительное – сами журналисты и культурные деятели, в том числе «попсовики». Среди справедливо критикуемых явлений – не только полупорнографические шоу, не только отупляющая попса, не только воспевание «яркой» и «успешной» жизни преступников, аферистов и развратников. Таких примеров «творчества», слава Богу, стало гораздо меньше по сравнению с 90-ми годами. Новой проблемой стали настойчивые, хорошо организованные покушения на ценности и святыни – не только религиозные, но и светские, такие как вечный огонь, память предков, национальные символы, памятники побед давнего и недавнего прошлого. Все это делается совершенно не случайно: народ, лишенный «твердых», неприкосновенных ценностей и святынь, очень скоро оказывается деморализованным и превращается в легкую добычу. Именно поэтому деструктивное культурное «новаторство» так активно поддерживается из-за рубежа.

Границу этически допустимого и недопустимого в культуре и СМИ надо проводить не там, где ее проложили в 90-е годы, а возвращать к норме – к положению середины прошлого века, если не конца позапрошлого. Уже писал здесь об этом, но повторюсь. Скажете – нереально, «поезд истории ушел далеко»? Нет: культура и СМИ не только в исламских странах или Северной Корее, но и в американском или европейском мейнстриме гораздо более целомудренные, чем у нас. Для того чтобы все изменить, не надо даже создавать новые министерства и цензурные комитеты – достаточно привести к руководству творческой и медийной сферы новых людей.

О национальной политике, разных религиозно-этнических сообществах, даст Бог, скажу побольше в следующей книге – как и о «международных делах».

На соотношение морали и права очень скоро повлияет меняющийся характер власти – между прочим, не только в сфере светского управления, но и в Церкви. Границы, территориальные сферы влияния, государственные институты и даже армия с полицией значат все меньше. Реальная власть перемещается в сферу идей и средств их распространения – через любые границы и на любые «территории» (само это понятие стремительно превращается в условное). Пока президент страны имеет больше власти, чем блогер. Но очень скоро блогеры смогут смещать президентов. А вот в Церкви я уже не знаю, на кого ориентируются больше – на Патриарха или на отца Андрея Кураева. И не случайно крайне децентрализованный ислам оказывается в нынешнем мире более наступательным, чем самые мощные централизованные религиозные структуры.